То, что происходило в Голландии, было поистине началом катастрофы.
– Эй, брат! – Йенс появился откуда-то из-за спины и взъерошил волосы на голове Эрика. – Ты занял место у очага? Молодец.
Вальберг опустился на стул и кивнул в сторону двери:
– Ханна подъехала одновременно со мной. Сейчас прихорашивается перед зеркалом.
– Она видела сегодняшнюю «Экспрессен»?
– Это было первое, о чем она меня спросила, – кивнул Йенс. – Она в шоке. – Он заглянул другу в глаза: – Ну а сам ты как? Оправился?
Эрик покачал головой:
– Это не так просто.
– Ну… так нельзя, – вздохнул Йенс. – Надеюсь, хороший обед пойдет тебе на пользу.
Журналист явно не имел проблем с аппетитом – он же не видел мертвую Филиппу, – поэтому взял со стола меню и тут же поднял глаза на своего товарища:
– Возрадуйся, любезный брат.
Сёдерквист обернулся. Ханна короткими, нервными движениями трогала куртку – как будто пыталась разгладить невидимую складку или что-то стряхнуть.
– Спасибо, Йенс.
Эрик перегнулся через стол и обнял жену. Ее волосы пахли табачным дымом. Он наклонился к самому ее уху:
– Может, поедем домой?
Женщина тряхнула головой:
– Сначала перекусим.
Эрик выдвинул для нее стул рядом с Йенсом.
– Как в банке?
– Похоже, мы справились, – механическим голосом ответила Ханна. – Основная часть информации оказалась на незавирусованных дисках, так что ущерб не столь сокрушителен, как казалось вначале.
Она замолчала. Вальберг попытался сменить тему разговора и стал рассказывать о каком-то своем приятеле, который выиграл миллион в лотерею «Почтовый индекс». Но Ханна оборвала его:
– Ты видел сегодняшнюю «Экспрессен»? Я успела прочитать только заголовок.
– В Голландии, а именно в городе Утрехте, выявлены десятки случаев заражения NcoLV, – кивнул журналист.
– А откуда известно, что это именно NcoLV?
– Этот вирус относительно легко опознается. Хотя голландский вариант, похоже, агрессивнее шведского. Почти все инфицированные находятся в критическом состоянии.
– Агрессивнее? То есть?
– Голландская разновидность поражает больше органов. Кроме того, она использует кровоток для распространения по телу.
Ханна как будто хотела что-то сказать, но тут подошла официантка, изъявившая желание принять заказ. Эрик все еще не чувствовал голод, и его жена, похоже, тоже не испытывала к еде ни малейшего интереса. Поэтому Йенс опередил всех:
– Мне тост «Скаген» и одного гольца. И побольше соуса, пожалуйста. И еще спаржу, ту самую, которую вы обычно подаете на гарнир к треске. Пить будем «Жан-Клод Бессин», то есть белое бургундское, две тысячи седьмого года, если у вас есть.
Официантка записала все в блокнот и посмотрела на Ханну, которая, в свою очередь, перевела взгляд на Эрика:
– Я возьму то же, что и ты.
Ее муж пожал плечами:
– А я полагаюсь на вкус Йенса.
Официантка кивнула, забрала меню и исчезла в направлении кухни. За соседним столиком кто-то громко рассмеялся. Сёдерквист кивнул своему другу:
– «Афтонбладет» выступила с не менее шокирующей новостью.
– Это так. Бёреман пришел в ярость из-за того, что я упустил столько всего, связанного с NcoLV. Но смерть Филиппы Ханстрём – это уже много. Скоро медиадинамики заработают в полную силу, все только начинается…
Вальберг обернулся к Ханне:
– Смертельный вирус начинает победное шествие по планете, и в числе его первых жертв – известный шведский финансист и его жена. Налицо все ингредиенты крутого триллера с продолжением.
Ханна молчала. Йенс, похоже, уже прокручивал в уме будущий сенсационный материал. Он понизил голос:
– У меня хорошие связи с полицией, как вам известно. И один из моих друзей… – он два раза помахал рукой с выставленными средним и указательным пальцами, обозначая цитату, – «…побывал на месте трагедии»… То есть на той самой вилле, где Эрик нашел Филиппу Хагстрём. На месте, правда, мне с ним переговорить не представилось… Но я позвонил ему, как только добрался до редакции.
Эрик не желал слушать дальше. Он уже знал: то, о чем собирается рассказать Йенс, напрочь разрушит хрупкое спокойствие Ханны. Сёдерквист взял ее за руку, словно хотел подготовить к тому, что приближалось к ним обоим со стремительностью торпеды.
– Филиппа вела дневник, – продолжал тем временем журналист.
Словно некий беззвучный будильник зазвонил в голове Эрика. Он умоляюще посмотрел на Йенса – неужели тот сам не понимает? Но Вальберг бывал порой на удивление нечувствительным. Он продолжал как ни в чем не бывало:
– Сам я ничего пока не видел, но друг из полиции зачитал мне по телефону кое-какие выдержки… – Йенс заговорщиски огляделся и продолжил: – Поначалу все как обычно: «Доброе утро, мой дорогой дневник, сегодня я иду играть в теннис». Или… «Добрый вечер, мой дорогой дневник, сегодня я играла в бридж…» Но после того, как заболел Матс, пошли более интересные подробности… о том, как он постепенно терял память, о его плохом самочувствии и…
Вальберг замолчал и опасливо посмотрел на жену своего друга. Если он и понял, что зашел слишком далеко, то слишком поздно.
– Что? – не выдержала Ханна.
Эрик затаил дыхание.
– И о его снах.
Фру Сёдерквист вздрогнула и зажала рот ладонью. Эрик выкатил на Йенса глаза: какого черта?! Тот снова огляделся с не свойственной ему робостью и продолжил:
– У Матса были видения, прежде чем он впал в кому. То, что инфицированных преследуют галлюцинации, известно давно, но до сих пор мы не знали, что именно они видят. – Теперь Вальберг не сводил глаз с Ханны. – Ты рассказывала нам о своих снах в Даларё, помнишь? О той маленькой девочке и о будильнике… о конце света? – Йенс как будто ожидал от женщины подтверждения или поддержки, но Ханна молчала. Он сглотнул. – Ну вот… Матс видел примерно то же самое.
Эр-Рияд, Саудовская Аравия
Энес Аль-Твайри закатил грандиозный обед «по случаю возвращения героя на родину», но большинство гостей Аким Катц видел впервые. Среди приглашенных была группа не знакомых ему пожилых мужчин, а также все жены и дети Энеса. Когда, по европейскому обычаю, присутствующие сомкнули бокалы, Аль-Твайри провозгласил, что герою вечера удалось совершить нечто поистине до сих пор небывалое. Информация, которую поставлял своим соратникам Синон – разведчик воинов Пророка в стане неверных, – не имеет цены. Вне сомнения, его миссия приблизит конец сионистских оккупантов.
Аким почти ничего не ел. Месяцы, проведенные в израильских застенках, сделали его желудок не в меру чувствительным, и почти вся пища выходила из него, не успев перевариться. Похвалы и славословия Энеса стекали с него, как с гуся вода. Время, когда Катц был падок на лесть, ушло безвозвратно. Все изменил Кетциот – место, где он пережил встречу с Всевышним. И теперь Аким – избранный. Он выше земных почестей. Аллах пощадил его, защитил и утешил. Это Он вывел его невредимым из бойни в Никосии. И только благодаря Ему Катц сейчас пирует в этих палатах. Аким еще не понял, зачем Аллах переместил его из одной пустыни в другую, но не сомневался, что вскоре узнает и об этом. Ведь Аллах ничего не делает зря. И Он непременно откроет Акиму его высшее предназначение. Его «Аль-Кадар» – божественную судьбу.
