Тем не менее большинство римских историков называют Спартака вождем восстания рабов
[16]. Причина этого, по мнению писателя Андрея Балабухи, в том, что «в те времена Рим еще не дозрел до мысли, что во главе государства может оказаться варвар… Сулла, представитель древнего патрицианского рода, мог вести гражданскую войну – свой против своих; он мог даже развязать кровавый террор, и это сошло ему с рук. Позже римляне позволят это Помпею, Цезарю и многим, многим другим… А вот варвар-фракиец Спартак, чужой среди чужих, подобным правом в их глазах не обладал. И даже доведись ему одержать победу, разметать войска Красса, захватить Вечный город – его, так или иначе, не признали бы. Увы, Спартак мог перенять у римлян их воинское искусство, тактическую и стратегическую доктрины, образ жизни, наконец; но перенять их образ мысли, их мироощущение ему было не дано. Цезарь по полководческим дарованиям, стать Цезарем он не мог.
И так же не дано было римским (а вслед за ними уже и греческим) историкам допустить, будто варвар мог осмелиться добиваться власти над Римом, что он имел не физическую возможность, но моральное право развязать в Риме гражданскую войну. Сама эта мысль представлялась столь несусветной, столь еретической, что в их глазах никем, кроме вождя взбунтовавшихся рабов (тем более что всем были еще памятны Первая и Вторая войны с рабами, развернувшиеся на Сицилии в 135-м и 104–99 годах до н. э.), Спартак представляться не мог. И эта точка зрения закрепилась на два тысячелетия».
Отмечу, что если бы целью Спартака было увести людей из рабства, то такие возможности у него были как минимум два раза, но он почему-то ими не воспользовался по той простой причине, что цели у него, по всей видимости, были иные. По форме, возможно, это и было восстанием рабов, но по сути – гражданской войной.
Заканчивая разговор об этом неординарном человеке, отметим, что ошибаются те, кто думает, что он был распят на кресте. Так могут подумать те, кто знаком с историей Спартака только лишь по одноименному фильму Стенли Кубрика. На самом же деле вождь восставших пал в последнем сражении. Вот что пишет об этом Плутарх: «Перед началом боя ему подвели коня, но он выхватил меч и убил его, говоря, что в случае победы получит много хороших коней от врагов, а в случае поражения не будет нуждаться и в своем. С этими словами он устремился на самого Красса; ни вражеское оружие, ни раны не могли его остановить, и все же к Крассу он не пробился и лишь убил двух столкнувшихся с ним центурионов. Наконец, покинутый своими соратниками, бежавшими с поля битвы, он пал под их ударами, не отступая ни на шаг и сражаясь до конца».
Римские гладиаторы
Принято считать, что римские гладиаторы были мускулистыми поджарыми красавцами.
Именно такими их показывают многочисленные исторические фильмы, в том числе и оскароносный «Гладиатор». Однако такие гладиаторы были скорее исключением, нежели правилом. Об этом свидетельствуют результаты исследований австрийских ученых из университета Вены. Они исследовали останки более 70 гладиаторов, захороненных на древнеримском кладбище на месте города Эфес, который был тогда столицей Малой Азии. Как установили ученые, гладиаторы не были похожи на современных качков. Как правило, они были страдающими от избытка веса вегетарианцами
[17], питавшимися ячменной кашей и бобами.
А как же тогда древнеримские мозаики, на которых изображены стройные фигуры бойцов на аренах цирков? Ученые считают, что это не правдивое изображение, а всего лишь художественный образ, дань культурной традиции, идущей со времен Древней Эллады.
По мнению австрийских исследователей, вегетарианская диета, во-первых, делала гладиаторов сильными, а во-вторых, слой жира служил им дополнительной броней, защищая жизненно важные органы от холодного оружия. К тому же плотность костей у гладиаторов была намного большей, чем у среднего человека, который питался мясом.
Кстати, к заблуждениям можно отнести и всеобщую уверенность по поводу того, что гладиаторы, как правило, находили свою смерть на арене цирка. На самом деле это справедливо лишь по отношению к новичкам. Гладиаторы высшей категории довольно редко убивали друг друга. Историки отмечают, что они часто специально затягивали схватку, демонстрируя искусство владения оружием и иногда подставляясь под неопасные удары. Публика, восхищенная мастерством гладиатора, могла потребовать и его свободы. Правда, не всегда эта свобода была им нужна. Ведь гладиаторы высшей категории были довольно высокооплачиваемы, и их свобода была не настолько уж и ограниченна, как это обычно представляется. Удачно закончив карьеру бойца, гладиатор мог рассчитывать на место армейского инструктора или даже элитного телохранителя.
Именно поэтому гладиаторы, в отличие от рабов или даже легионеров, фактически не устраивали бунтов.
Интересно, что в некоторых случаях гладиаторами в погоне за деньгами и славой становились и римские граждане. Более того, среди них были даже женщины. В 63 году н. э. император Нерон издал указ, разрешавший участие в гладиаторских турнирах свободным женщинам.
Юлий Цезарь
Историческая справка
ЦЕЗАРЬ ГАЙ ЮЛИЙ. Родился 12 июля 100 года до н. э. (есть также данные в пользу того, что он родился в 102 или 101 году до н. э.). Римский государственный деятель и полководец. Был убит заговорщиками в Мартовские иды, то есть 15 марта 44 года до н. э. После смерти был официально провозглашен «божественным» – divus Caesar.
Как известно, к 42 году до н. э. Цезарь приобрел множество врагов среди сенаторов. Историки отмечают, что в заговоре против него приняли участие 60 сенаторов. Организовал же убийство Марк Брут, которому, как известно, Цезарь до самого последнего момента полностью доверял. Последними словами умирающего были удивленные: «И ты Брут?!» – обращенные к тому, кого он не ожидал увидеть среди убийц.
В трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» именно с такими словами умирающий правитель обращается к Бруту. Однако, как сообщает биограф Цезаря Светоний, при первой же нанесенной ему ране величайший из правителей Рима только вздохнул и не произнес ни одного слова. Однако тогда же, добавляет Светоний, рассказывали, что Цезарь, увидя наступавшего на него Брута, воскликнул по-гречески: «И ты, дитя мое?»
