Скорее всего, Разин в силу ряда обстоятельств был вынужден идти вверх по Волге (а не в Персию) – прежде всего потому, что соратники и особенно стекавшиеся со всех сторон к Разину представители социальных низов требовали каких-то действий. А в верховьях Волги такого человека давно уже ждали. Социальные предпосылки к народному бунту действительно созрели. Нужна была только искра. В ее роли и выступил Разин со своими казаками. С этого момента Степан, бывший обыкновенным (правда, весьма удачливым) предводителем обыкновенных разбойников, становится народным героем, борцом за права всех угнетенных.
Стоит отметить, что, в то время как советские историки изображали Разина как почти революционера, царские называли его разбойником, главарем бандитских шаек грабителей и убийц. В реальности же он был и тем и другим, и не его это вина (или заслуга). Неординарному человеку, пассионарию, каковым несомненно был Степан Разин, в то время трудно было проявить себя по-другому.
Очень часто пишется о том, что разинцы отличались невиданной жестокостью. С точки зрения наших сегодняшних представлений о человечности те времена, когда на Руси за измену женщин закапывали заживо в землю, а в Западной Европе человекоубийство было повседневным занятием огромного количества людей, конечно же воспринимаются жестокими и бесчеловечными. Степан Разин в этом плане не особенно отличался от своих современников. Но какой-то особой жестокостью он не отличался, и приписываемые ему зверства, как правило, выдуманы.
Свидетельства очевидцев показывают, что миловал (в том числе и бояр) Разин так же часто, как и казнил. Так, при взятии Царицына Разин пощадил захваченных в плен детей боярских и племянника воеводы. Под Черным Яром от разинцев пытались сбежать захваченные ранее в полон восемьдесят офицеров и дворян из отряда князя Львова, но и их убивать не стали. Голландский офицер Фабрициус, бывший при князе Львове, пишет: «…и тут быть резне, да Стенька Разин сейчас же отдал приказ не убивать больше ни одного офицера, ибо среди них, верно, есть все же и хорошие люди, таких следует пощадить. Напротив, тот, кто плохо обращался со своими солдатами, понесет заслуженную кару по приговору атамана и созванного им круга». Тогда же Разин бил челом перед казаками, чтоб пощадили князя Львова. Решением круга князь и большинство офицеров были пощажены. В Астрахани Разин отдал приказ беречь митрополита Иосифа и других священников (правда, перед этим двоих провинившихся перед вождем казаков служителей церкви все-таки наказали). В Саратове и Самаре казнены были лишь единицы, и те по приговору горожан. Это всего лишь немногие примеры того, что убивали разинцы только тех, кого, как они считали, нельзя было не убить. Но массовых убиений Разин не устраивал».
Так же как и массового насилия женщин. И хотя в отписке воронежского воеводы Бухвостова значится, что при взятии Царицына разинцы «…жен и дочерей-девок насильством брали к себе для блудного воровства», к этим сведениям следует относиться критически. Яков Стрейс писал, что Разин «в некоторых вещах придерживался строгого порядка, особенно преследовал блуд». Об этом же можно прочесть и в записках офицера Л. Фабрициуса: «Проклятия, грубые ругательства, бранные слова, а у русских есть такие неслыханные и у других неупотребимые слова, что их без ужаса и передать нельзя – все это, а также блуд и кражи Стенька старался… искоренить»
[74].
Еще раз отметим, что у иностранных очевидцев не было повода для особой предвзятости и их данным можно доверять больше, чем сообщениям царских воевод, желавших очернить Разина и обелить себя родимых. Даже Костомаров, не испытывавший особой любви к Разину, отмечал, что малейшее ослушание у восставших жестоко каралось и дисциплина в войске была сравнима разве что с дисциплиной в армии монголо-татар.
Добавим и то, что разинские жестокости не идут ни в какое сравнение с действиями царских воевод, утопивших восстание в крови. Как писал один из очевидцев, «страшно было смотреть на Арзамас, его предместья казались совершенным адом
[75], повсюду стояли виселицы… валялись разбросанные головы и дымились свежей кровью, здесь торчали колья, на которых мучились преступники и часто были живы по три дня, испытывая неописуемые страдания». Подобная картина наблюдалась и в Астрахани. Голландец Людвиг Фабрициус пишет, что новый воевода Одоевский «велел взять под арест всех астраханских жителей… свирепствовал до ужаса: многих повелел воевода заживо четвертовать, кого заживо сжечь, кому вырезать из глотки язык, кого заживо зарыть в землю. И так поступали как с виновными, так и с невиновными. Под конец, когда народу осталось мало, он приказал срыть весь город». Жестокости Степана Разина по сравнению со всем этим выглядят как детские шалости.
Но пожалуй, самая известная легенда о Разине – история о персидской княжне. Как всем нам хорошо известно из знаменитой песни «Из-за острова на стрежень…» в одном из своих походов в Персию Степан Разин взял в полон красавицу княжну. Приглянулась она ему, и сыграл он с ней свадьбу. Но возроптали тут его боевые товарищи и обвинили атамана в предательстве вольной жизни и друзей своих. Неудобно стало Степану перед товарищами, и повелел он бросить княжну в воды и начать новый пир, в честь прежней жизни.
Впервые об этой увлекательной истории на Руси узнали, когда была переведена на русский язык книга голландца Яна Стрейса «Три достопамятных… путешествия». Он писал: «Будучи сильно пьян, он (Разин. – С. М.) облокотился на край лодки и, смотря задумчиво на Волгу, вскричал: «Я обязан тебе всем, что имею, и даже тем, чем я стал. Ты отец и мать моей чести и славы. Я до сих пор не принес ничего в жертву тебе». Он схватил княжну, разодетую в жемчуга и драгоценные камни, одетую в золотую парчу, и бросил в воду. А она была прекрасная и благородная девица, но его за неволею страха ради любила. И во всем угождала».
Отечественные же источники, которые нельзя заподозрить в особых симпатиях к Разину, почему-то о таком вопиющем факте произвола со стороны казацкого атамана не сообщают. А это серьезное основание усомниться в правдивости истории с утоплением княжны. К тому же сам Стрейс хоть и пишет, что лично присутствовал при этом волнительном событии, скорее всего, передал лишь услышанное от кого-то.
Интересно, что в середине прошлого века этой историей заинтересовался в связи со служебной деятельностью член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел СССР А.А. Громыко. Перед предстоящими переговорами с иранцами Громыко решил проверить, не помешают ли им некоторые «темные страницы» прошлого. Вот что он писал впоследствии в своих мемуарах «Памятное»: «Волнующая и трагическая история о красавице княжне выдумана! Она пущена в оборот двумя иностранцами – голландцами Стрейсом и Фабрициусом, в отношении которых Степан Разин – руководитель казацкой вольницы – был милостив и не казнил, несмотря на их тяжелые преступления против казаков. Насмерть перепуганные в плену, ненавидевшие Степана Разина и Россию, они, вернувшись в Голландию, написали свои «мемуары», в которых нагромоздили немало небылиц об атамане, в том числе и в случае с «утоплением княжны…»
[76]. Надо сказать, что поручением Громыко занимались наши доблестные спецслужбы. Именно они установили, что в зоне ответственности атамана каких-либо знатных персиянок казаки в полон не брали.
