В понедельник семья невесты посылала свадебный наряд для жениха в дом его отца. После полудня несколько старых служанок семьи, в том числе кормилица, повесив через плечо шелковые ленты, ехали на ослах к домам подруг невесты и ударами литавр, производившимися мужчинами, сопровождавшими служанок, вызывали подруг невесты и приглашали их на следующий день в баню и на свадьбу. Во вторник около полудня невеста и ее сопровождение торжественно шествовали в баню. Впереди и позади процессии шли музыканты, мужчины, несшие тазики, белье и парфюмерные принадлежности, водонос и другие слуги. Сама невеста шла под светлым шелковым балдахином, который несли на шестах, повязанных сверху богато вышитыми платками, четверо мужчин. В жаркую погоду одна из женщин лицом к невесте, спиной по ходу процессии, шла пятясь и обмахивала ее веером из черных страусовых перьев. Иногда невеста со своей свитой, музыкантами и затейниками занимали всю баню, а во время ритуала омовения особое внимание уделялось туалету невесты, умащению ее редкими маслами и духами, после чего все возвращались к праздничному столу в доме невесты.
Следующий вечер отводился под шумную вечеринку в доме жениха, на которой развлекались мужчины. Ее сопровождали музыка и танцы, а также представление, разыгрывавшееся цыганками с не покрытыми чадрой лицами, которое неодобрительно встречалось всеми женщинами семьи жениха, хотя они и сами веселились в доме невесты на празднике Хны. В этот вечер руки и ноги невесты мазали оранжевой пастой, кусочек золота, прибереженный на счастье, мать невесты окрашивала хной и прятала в правую руку дочери. Руки и ноги обвязывали полосками холста, чтобы сохранить окраску на всю ночь. В среду приносили подарки жениха – подвенечное платье и разные аксессуары. После того как невеста надевала свой убор и ее лоб, щеки, подбородок усеивали сверкающими блестками, главная подружка невесты выводила ее напоказ. Невеста целовала руку отца, он обвязывал ее талию шалью, вынимал саблю и вытягивал перед собой, чтобы дочь перепрыгнула через клинок. При этом отец приговаривал: «Роди потомка, владеющего этой саблей так же хорошо, как предки», затем произносил соответствующую молитву. В этот торжественный момент все начинали плакать – ведь невеста находилась дома последний день, ее девичество завершалось.
В пятницу невеста шла в составе свадебной процессии в дом жениха и занимала в своих покоях угол, украшенный шелковыми занавесками, как будуар. Вокруг по стенам размещали все ее свадебные подарки и приданое. Самые ценные подарки подвешивали на уровне глаз, белье и менее ценные вещи – над ними. Драгоценности выставляли в нишах, и всю комнату увешивали гирляндами цветов, сделанных из разноцветного шелка и размещенных подругами невесты так, чтобы произвести наибольший эффект. Весь день приходили гости с подарками и осматривали ее подвенечный убор и приданое; осмотр сопровождался одобрительными и неодобрительными возгласами. Между тем жених с дружками в составе процессии под удары барабанов и музыку шли в мечеть. По возвращении он с показной неохотой и подлинным смущением препровождался наконец к покоям невесты, где переминался с ноги на ногу под возгласы: «Идет жених!» Там молодой человек, откликаясь и на приглашение главной подружки невесты, и подталкиваемый дружками, заходил в комнату и встречался с суженой, которая поднималась со своего места, чтобы поцеловать его руку. Девушка снимала чадру, жених и невеста впервые встречались друг с другом лицом к лицу. По этому случаю жених дарил невесте подарок «лицезрения», обычно драгоценный камень, и обнимал ее, но оставался с суженой всего несколько минут, а затем присоединялся к мужчинам в соответствующем помещении дома. Невеста с окружением шла к праздничному столу в гареме. Свадьба праздновалась двумя группами гостей по-прежнему раздельно. Каким бы ни был праздничный стол, богатым или бедным, всегда подавалось огромное свадебное блюдо – рис, подкрашенный желтым шафраном, без этого блюда не обходилась ни одна свадьба. С этих пор невеста становилась членом новой семьи, и ее главной заботой было угодить свекрови рождением внука.
Первая свадьба юноши и девушки, подобранной для него как в интересах союза двух семей, так и в надежде на счастье молодой пары, праздновалась всеми с величайшим воодушевлением. Но поскольку мусульманину разрешалось иметь четыре жены, при условии, что он даст каждой отдельное и одинаковое содержание, и поскольку вдова или разведенная женщина становились тяжелым бременем для семьи, пока их не выдавали замуж снова, многие свадьбы отмечались с гораздо меньшим энтузиазмом.
Развод с мужем представлял для женщины большую трудность. Если ее право на развод не было оговорено в брачном договоре или у нее не было достаточно денег, чтобы откупиться, требовалось, чтобы дело о разводе рассмотрел кадий и вынес свое суждение об обоснованности ее желания. С другой стороны, мужчины не были обременены такой процедурой и могли развестись по одному лишь капризу. Представители определенных сословий предпочитали частые женитьбы и разводы, чем нести на себе бремя расходов на содержание сразу четырех жен, каждая из которых имела право на свою отдельную жилую площадь. Это делало положение женщины чрезвычайно ненадежным и объясняло причину ее покорности. Мужчина мог развестись с женой, просто повторив формулу: «Я развожусь с тобой». Он мог сказать так дважды и затем отказаться от своих слов. Если же он повторил эту фразу трижды, а потом пожелал снова взять бывшую супругу в жены, то это можно было сделать лишь при условии, что бывшая супруга выйдет замуж за другого мужчину и разведется с ним. Поэтому мужчина, который разводился с женой после произнесения вышеупомянутой формулы трижды и затем раскаивался в содеянном, нанимал какого-нибудь старца, бравшего бывшую супругу замуж на одну ночь, как требовали правила, и разводившегося с ней на следующий день. Однако, если мужчина разводился всерьез и окончательно, его жена не имела права выходить снова замуж до истечения трехмесячного срока, а если к тому же она была беременна, то должна была дожидаться рождения ребенка, а бывший муж был обязан заботиться о ней в течение всего этого срока.
Допускалось также расставание супругов по закону без развода. Муж имел право наказывать жену в умеренных дозах, держать ее в заточении дома, отпуская лишь в редких случаях для встреч с родителями, и супруга всегда была обязана подчиняться мужу, если его требования не выходили за рамки разумной строгости. Если же кадий считал жалобы жены на мужа обоснованными, то мог дать разрешение на ее возвращение к родителям. Она могла расстаться с мужем по закону, если тот не был в состоянии ее обеспечить, но в этом случае отец женщины или родственник, к которым она изъявляла желание вернуться, предпочитали обеспечивать ее содержание под кровом супруга в надежде, что их расходы будут возмещены, когда материальное положение супруга улучшится.
Если муж желал расстаться с супругой по причине ее сварливости и несносного характера, то приводил ее на суд к кадию, в случае ее нежелания идти приглашал двух мусульман, готовых свидетельствовать против нее. Когда претензии супруга подтверждались, ему вручалось удостоверение об освобождении его от обязанностей обеспечивать жену жильем, одеждой и вообще от необходимости содержать ее. В этом случае бывшей супруге нужно было найти какого-нибудь опекуна, взять ее на содержание был обязан ближайший родственник мужского пола.
