Однако внутреннее положение Российской империи, где либеральной оппозицией велась антиправительственная пропаганда, где все еще не был разрешен аграрный вопрос, где вспухала гнойными нарывами масса других самых что ни на есть насущных вопросов, требовало побед. А достижение побед не было возможно без широкомасштабного наступления на Восточном фронте. Да и избавиться от подчинения союзникам русские так и не смогли, хотя теперь русская Ставка все-таки старалась обеспечить себе хоть часть независимости и самостоятельности. Поэтому Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего и избрал (да, если честно, и не мог не избрать) в качестве приоритетного решения – стратегическое наступление на кампанию 1916 года, а потому это решение было бескомпромиссным и не могло быть отменено. Ген. М. В. Алексеев понимал, что, в политическом отношении, после поражений 1915 года требуется решительная победа, и желательно против Германии, а не австрийцев, которых русские и ранее успешно били.
Но все-таки оппозиция наступательным планам была слишком велика и вполне могла склонить Верховного Главнокомандующего на свою сторону, что на деле сказалось бы паллиативом и компромиссом. Логическим следствием такого подхода оказывалась бы неудача и резкое ухудшение отношений с союзниками. Генералу Алексееву требовалась поддержка перед лицом императора, также решительно настроенного, и он ее нашел в лице нового главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта ген. А. А. Брусилова.
Дальнейшее обсуждение плана предстоящей кампании постановило, что общая готовность фронтов к наступлению должна быть к середине мая. Все же главный удар передавался на Западный фронт, а Юго-Западный фронт должен был способствовать армиям генералов Эверта и Куропаткина. Следовательно, настойчивость главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, не пожелавшего остаться в стороне от предполагавшегося широкомасштабного наступления на Восточном фронте в кампании 1916 года, не только побудила планировать общее наступление по всему фронту от Балтики до Карпат, но и сломала сопротивление других главкомов, не желавших наступать в принципе. А. И. Деникин в статье 1931 года в «Русском Инвалиде» писал: «…только заявление ген. Брусилова, что он уверен в успехе и просит «или сменить (его), или разрешить двигаться одновременно с Западным фронтом», побудило Ставку согласиться на серьезную демонстративную операцию Юго-Западного фронта, предоставив ему для такой цели достаточные технические средства»
[18].
Таким образом, А. А. Брусилов должен был наступать только после успеха Северного и Западного фронтов. Однако после решительных возражений нового главкоюза (здесь его вынужденно поддержали и прочие главнокомандующие фронтами) было решено, что Юго-Западный фронт будет наступать первым, предваряя главный удар севернее Полесья. Это должно было притянуть все свободные резервы австро-германцев против Юго-Западного фронта, после чего у немцев не хватило бы людей для парирования решающего наступления на Западном фронте. При этом резервы и артиллерия с большей частью боеприпасов отправлялись на Западный фронт, армии Северного фронта получали незначительное усиление, а Юго-Западный фронт должен был рассчитывать только на свои собственные силы, так как его удар предполагался вспомогательным. Именно поэтому, потому что Юго-Западный фронт не получал усиления резервами и тяжелой артиллерией, главкоюз и настаивал на том, чтобы наступление всех трех фронтов было бы одновременным. В таком случае немцы не смогли бы оказать австро-венграм поддержки своей техникой, а с той силой, что располагалась напротив армий генерала Брусилова, последний был полон решимости разобраться самостоятельно.
Таким образом, ген. А. А. Брусилов был единственным, кто твердо и бесповоротно поддержал генерала Алексеева в избранной стратегии общего наступления на Восточном фронте в кампании 1916 года. Это делает ему честь и говорит о незаурядном личном мужестве полководца, понимающего, что только обороной война не выигрывается. Но мало этого: именно под давлением А. А. Брусилова, решительно поддержанного М. В. Алексеевым, на 1916 года намечалось общее наступление всех русских фронтов, то есть всей той вооруженной силы, что стояла на Востоке к этому времени. Следовательно, решения совещания 1 апреля пошли еще дальше, нежели то накануне предполагал и сам М. В. Алексеев: не главный и вспомогательный удары севернее и южнее Полесья соответственно, а общий, решительный, комбинированный удар всех трех фронтов (пусть и с различным характером частных задач). И это – лишь благодаря позиции, занятой генералом Брусиловым. Без поддержки главкоюза Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего, вполне возможно, и не думал бы предложить и принять столь радикальный и смелый вариант.
Преимущество русских было только в живой силе, поэтому для успеха кампании требовалось отказаться от позиционного «прогрызания» фронта противника, как это делали бесполезно несшие громадные потери англо-французы, и перенести военные действия в маневренную плоскость. Точно так же русские войска действовали в 1914 году, когда численным превосходством и отвагой солдат и офицеров русские армии успешно сражались с немцами, обильно снабженными техникой. Только в этом случае единственный русский козырь получал свой шанс.
Но для ведения маневренной войны требовалось сначала успешно преодолеть оборону неприятеля. Такая возможность с почти стопроцентной вероятностью на успех предоставлялась исключительно на Юго-Западном фронте, против которого находились австро-венгерские вооруженные силы. Качественная подготовка австрийских войск была столь низка, что даже при их превосходстве в технических средствах русские армии всегда били австрияков. Лишь своевременная поддержка немцев, «вкрапливавших» свои подразделения на особо опасных направлениях, позволяла австрийцам хоть как-то держаться. Однако в 1916 году Верден и Итальянский фронт отвлекли на себя как германские, так и австрийские резервы.
То есть Ставка должна была планировать нанесение главного удара именно на Юго-Западном фронте. Сломав австрийцев, русские войска заходящим к Польше левым крылом Восточного фронта (направление на Брест-Литовск), так или иначе, вынуждали немцев отказаться от позиционной войны, в которой тяжелая германская артиллерия была самым надежным козырем обороны, и переходить к маневренным операциям. Здесь хочется сразу немного забежать вперед и отметить, что даже генерал Брусилов не смог преодолеть в себе психологии «позиционности» и в кампании 1916 года предпочел штурм Ковельского укрепленного района маневренным действиям на львовском направлении. Так что не было в достатке нужных людей и на самых высоких и ответственных командных постах.
Тыловые учения по преодолению неприятельских окопов.
Но все-таки, все-таки главкозап и главкосев были обязаны в максимальной степени подготовить наступление и ударить так, чтобы опрокинуть противника. Напомним, что наступление севернее Полесья было предрешено давлением англо-французов на русскую сторону! Следовательно, генералы Куропаткин и Эверт обязаны были максимально эффективно подготовить наступательные операции армий своих фронтов. Удар все-таки имел шансы на успех: надо было только прорвать оборону неприятеля и выйти на оперативный простор. Действительно, прорыв германской обороны сулил громадные потери, однако после его свершения парировать наступление русских противнику было бы фактически нечем: немцы были связаны под Верденом, а с середины июня еще и на Сомме. Следовательно, большая кровь на первом этапе операции должна была обернуться крупной победой русских в ходе развития дорого доставшегося успеха. К сожалению, ген. А. Е. Эверт выбрал компромиссный вариант: нерешительное наступление и, как следствие, до ста тысяч бесполезных потерь, о чем говорится в 3-й главе. Представляется, что потеря двухсот тысяч человек при одновременном опрокидывании и крушении вражеского фронта стала бы более правильным и выгодным вариантом.
