Вместе с тем было очевидно, что Гитлер готовит вторжение на Запад. Об этом следовали многочисленные предупреждения, а в январе 1940 года произошел известный инцидент: штабной офицер с планами вторжения совершил посадку в Бельгии. Короче говоря, намерения Гитлера были совершенно очевидны. А движение Сопротивления Германии продолжало предпочитать разговоры действиям. Доведенный до отчаяния всеобщим бездействием Остер, начиная с ноября, тайно предупреждал страны, в которые готовилось вторжение, о грядущих событиях, даже указывая даты ожидаемого начала враждебных действий. С точки зрения немцев, такие действия уже можно было считать государственной изменой. Этим занимался человек, движимый ненавистью к Гитлеру и моральным отвращением к преступной агрессии против дружественных соседних стран. Тем не менее отсутствие каких-либо признаков обещанного государственного переворота привело к появлению у англичан подозрения, что агенты Гитлера проводят в жизнь некий хитроумный план, а в Германии на самом деле нет никакого движения Сопротивления
[10].
15 апреля и без того слабая связь англичан с агентами Сопротивления прекратилась со вторжением Гитлера в Данию и Норвегию. Так или иначе, правительство Чемберлена находилось на грани краха. Через месяц – 10 мая – Гитлер вторгся в Голландию и Бельгию, и британским премьером стал Уинстон Черчилль. С того дня агентам заговорщиков пришлось столкнуться с новой жесткой политикой – требованием безоговорочной капитуляции. Добрую волю немецкого движения Сопротивления следовало доказать миру, сбросив Гитлера с высот могущества и популярности, достигнутых им благодаря успеху безжалостной стратегии блицкрига.
Нельзя утверждать, что Уинстон Черчилль ничего не знал о движении Сопротивления в Германии. Он, безусловно, слышал о нем от противника Гитлера Эвальда фон Клейста еще в августе 1938 года, а также в мае 1939 года от Герделера. В обоих случаях он продемонстрировал острую заинтересованность. Кроме того, он имел беседу с Фабианом фон Шлабрендорфом, одним из тех, кто позднее оказался действительно замешанным в покушение на жизнь Гитлера. Они были лично знакомы и в июле 1939 года встречались в Чартвелле. В самом начале Шлабрендорф заявил:
– Я не нацист, а патриот своей страны.
Черчилль усмехнулся и ответил:
– Я тоже.
Он даже передал через Клейста ободряющее послание, которое читали Остер, Бек, Гальдер и многие другие. Копия этого послания, обнаруженная гестапо среди бумаг Клейста, стала одной из причин его казни в 1945 году. Но Черчилль и союзники остались глухими к неопределенным просьбам представителей немецкого Сопротивления о прямой поддержке, потому что открытая агрессия Гитлера уже была развязана. Только уничтожение тирана, выполненное без всякой помощи извне, по мнению нового британского премьера, могло стать доказательством надежности немецких заговорщиков.
Как мы видели, уже в 1940 году Герделер отчаялся подтолкнуть генералов к выработке плана государственного переворота, который впоследствии был бы исполнен. Как говорил Хассель, казалось, что генералы желали, чтобы гитлеровское правительство само приказало им сбросить себя.
Быстрые завоевания 1940–1941 годов все беседы с генералами сделали тщетными, теперь они не знали, чего ждать: то ли наград и званий от Гитлера, то ли увольнения, как некомпетентных военачальников, не сумевших выполнить чисто интуитивных, весьма коварных стратегических замыслов своего хозяина. Хассель, более тонко чувствовавший обстановку, чем Герделер, начал понимать, что его товарищ целиком находится во власти устаревших концепций и поспешных пророчеств о крахе режима. В ноябре 1941 года он заявил, что имел весьма благоприятные контакты с Черчиллем. Хассель был уверен, что это всего лишь фантазии. Он понимал, что Герделер – это сильная воля, но при этом никакой тактики. На долгие месяцы затянулась дискуссия о том, кто станет лидером в теневом кабинете Герделера. А Гитлер продолжал благоденствовать, и споры по поводу целесообразности восстановления монархии в Германии не причиняли ему никаких неудобств.
Следующие три года (1941–1943), ставшие для немецкого Сопротивления годами несбывшихся надежд и неисполненных планов, Герделер занимался написанием бесконечных докладных и пояснительных записок, в которых намечал основные положения конституции и состав нового кабинета, который должен был прийти к власти после устранения Гитлера. Он искал подходы и к другим лидерам недовольных слоев, в первую очередь к тем, кто прежде организовывал трудовые союзы, таким как социалисты Вильгельм Лойшнер, Юлиус Лебер, Теодор Хаубах, Карло Мирендорф и Адольф Рейхвейн. Они тоже хотели бы видеть успех государственного переворота, однако, как и в случае с другими подразделениями движения Сопротивления, им не хватало эффективной координации. За долгие годы нацистского режима многие из их рядов были посажены в тюрьмы, подверглись пыткам или были убиты.
Военный либерализм Герделера, столь же самовластный, как и сам этот человек, теперь сместился немного влево, чтобы соответствовать своим новым коллегам. Но все же он продолжал считать правильным обсуждение вопроса реставрации монархии. Постоянно разрастающийся круг Герделера в движении Сопротивления проводил время в непрекращающихся спорах и обсуждениях устройства новой Германии. Об этом они мечтали, оставаясь под пятой Гитлера. По словам Гизевиуса, их лихорадочная активность являлась признаком беспомощности. Встречались везде, где было можно, – в частных домах, например, у Клауса Бонхёффера регулярно бывали Хассель, Бек, Лейшнер и даже принц Людвиг-Фердинанд – второй сын кронпринца. Но за ожесточенными дискуссиями чувствовался страх, что союзники потребуют безоговорочной капитуляции правительства Германии, независимо от того, с Гитлером или без, и все планы оставались пустыми словами. Не один Герделер продолжал попытки получить от союзников некое положительное заявление, коего так не хватало лидерам Сопротивления. Немцы хотели ощутить уверенность, что после переворота их, по крайней мере, не будут подозревать в злых умыслах и что почетные переговоры станут возможными.
Преисполненный желания добиться успеха, Бонхёффер отправился в Стокгольм, но результат оказался отрицательным. Герделер надеялся, что на первый план выступит искусство компромисса, коим столь виртуозно владели англичане, но ошибся. В июле 1941 года Британия и Россия пришли к соглашению о том, что не станут подписывать сепаратный мир с Германией. В январе 1943 года Америка тоже пришла к выводу, что капитуляция Германии должна быть безусловной
[11]. Поэтому для членов немецкого Сопротивления ничего не изменилось. Как сказал в августе 1943 года Энтони Иден епископу Беллу, «если кто-то в Германии действительно желает возврата к государству, основанному на уважении законов и прав граждан, он должен осознавать: ему никто не поверит, пока им не будут приняты конкретные меры для освобождения от существующего режима».
