– Серый, почему же тебя никто не взял? – негромко спросила Лариса. – Раз ты служил, то был здоров, как… в общем, здоров. Ты абсолютно вменяем, ты далеко не дурак, а что образование подкачало… это ерунда. Так почему?
– Пытались как-то, но… – он помолчал. – Честно говоря, меня и воспитатели боялись: я, чуть что, кусаться начинал, и пребольно. Дрался, опять же. Меня наказывали, конечно, но в меру, я просил прощения, вовсе уж до крайности не доводил, выжидал и начинал заново. Думал, так меня чужим не отдадут, зачем им такой звереныш, а мама заберет рано или поздно… Лариса, не надо об этом!
– Прости, пожалуйста, – она снова ерошила его загривок. – Иногда нужно сказать. Даже о какой-то чепухе, а у тебя не чепуха… Но, Серый, мы не можем сейчас ехать под Пензу. Мой драндулет не вытянет, да я и не ездила никогда в такую даль, а поезда ты не перенесешь.
– А я даже и не знаю, чего больше хочу: приехать, взглянуть на то, во что она превратилась, и спросить, почему так со мной поступила… взаправду, не из пустых оправданий. Хотя она меня вряд ли узнает… Или же приехать на похороны, а лучше вовсе на могилу, чтобы не увидеть… ее – такой, – выговорил Алексей сквозь зубы. – Ларис, пусти, я сейчас выть начну, ну пусти же ты меня!..
Конечно, он не выл, просто вздрагивал молча, так было больно внутри, и если бы не Ларисины руки, запросто разбил бы себе голову об угол стола, чтобы заглушить боль душевную телесной.
– Рано еще, – непонятно сказала она, когда его отпустила судорога. – Идем, Серый, тебе надо лечь. Идем…
Кошки увязались следом, тут же запрыгнули к нему на диван, мешая снимать джинсы (он вовсе позабыл, что в присутствии Ларисы свои шрамы старается не демонстрировать), окутали, казалось, целым пушистым облаком, только боль в груди не исчезала, а плакать он разучился давным-давно.
«Баю-баюшки-баю, не ложися на краю», – донеслось вдруг издалека, и Алексей понял, что проваливается в никуда, но не стал сопротивляться: там было так тихо и спокойно…
Он снова несся во весь мах над снежной равниной, не касаясь наста, запах свежего снега будоражил ноздри, северное сияние повисло радужным полотнищем, а луна – луна бежала впереди, недосягаемая, неосязаемая, невидимая, но вездесущая…
Большой сильный зверь, он притормозил на не тронутом ничьими следами снегу, упал на спину и с наслаждением вывалялся в нем, извиваясь и поскуливая от восторга. Потом вскочил, встряхнулся – полетели снежные хлопья, – и снова побежал вперед. Его манил какой-то смутно знакомый запах, но это был не запах добычи.
Внезапно большой сугроб впереди взорвался снежными брызгами, он привычным кувырком ушел в сторону, тут же сообразив: это не мина, это просто кто-то притаился в снегу, поджидая его… И вот тут уж пошла охота! Поднялся снегопад, и он только и различал, что мелькнувший силуэт, веселую ухмылку, блеск глаз, и никак, никак не мог догнать! Беглец пару раз выскакивал из снежной круговерти откуда-то сбоку, игриво бил лапой по морде и исчезал прежде, чем он успевал сориентироваться.
Сил не осталось, выла вьюга, ледяной ветер хлестал в глаза…
«Надо зарыться в снег, – вспомнил он, – сверху еще наметет, и там я не замерзну! Главное, чтобы воздуха хватило.»
Он живо закопался под большой сугроб, протаял себе отверстие для дыхания с подветренной стороны, свернулся клубком и прикрыл глаза. Вьюга могла бесноваться сколько угодно, ему было тепло и спокойно…
Алексей очнулся от того, что у него озябли босые ноги. Он потянулся было укрыться, но тут же сообразил, что лежит на правом боку, укрывшись пледом с головой, один нос наружу, и подтянув колени к груди. Чего, кстати, он не мог сделать чисто физически. А если все-таки сделал… скажем, спросонок, то разгибать его придется бригаде скорой помощи.
Он осторожно попытался выпрямить хотя бы одну ногу. Получилось, хотя по икре сразу загуляли «иголочки». Вторая тоже подчинилась. И, что вовсе уж удивительно – спокойно, без привычной боли расправилась спина. Ребра поднывали, но это можно было не принимать в расчет.
Алексей полежал немного лицом вверх, потом запрокинул голову. Луна еще не ушла, и тень «ловца снов» на стене была четко видна. Он скользнул взглядом по несложной будто паутинке, моргнул и снова отключился. И не слышал, как палевая кошка неслышно выскользнула за дверь, а через минуту пришла Лариса, поправила Алексею подушку, укрыла его как следует, притворила форточку и погрозила кошкам пальцем, мол, не зевайте!
– Ларис, я вчера что-то расклеился, – покаянно сказал Алексей за завтраком.
– Забудь, – ответила она и подложила ему еще порцию омлета. – Ешь, горе горькое, худоба несчастная!
– Ты говоришь, как Баба-Яга в сказках: сперва откормит, потом на лопату – и в печь! – не удержался он.
– Не-ет, ты староват и жестковат для жарки, – смерила его взглядом Лариса. – На бульон сгодишься разве что… Но не более. Посуду вымоешь? Я побежала!
Он кивнул. Спина непонятным образом работала без скрипа и адской боли, возникавшей, стоило хоть на ангстрем превысить допустимый угол сгибания. Может, врач что скажет? Один черт сегодня на обследование…
Врач ничего не сказал, посоветовал только не увлекаться физическими нагрузками и набрать немного вес, потому что одни кости таскать, может, и легче, но мышцам тоже надо как-то расти. Алексей пообещал приналечь на что-нибудь в меру питательное и ретировался.
Делать было нечего. Зайти в свою квартиру? Или к соседкам? Что толку… Лучше уж блаженно растянуться на диване и что-нибудь прочесть. Или альбом пролистать, чтобы не путаться во всех этих художниках. Кстати, хорошая идея, решил Алексей, хотя бы основы там изложены, и вовсе уж деревенским дурачком он не покажется, если пару фамилий запомнит и, главное, сумеет их не перепутать. Потому как, считал он, лучше не знать чего-то вообще и честно в этом сознаться, чем выставляться знатоком и путать писателей-однофамильцев, делая при этом умную физиономию.
Он открыл дверь, повозился, скидывая обувь – не мог еще поверить, что способен нагнуться, поэтому сдирал берцы как привык, нога об ногу, – а потому не сразу услышал голос:
– Ларочка, это ты? Что так рано? Отпросилась?
– Здравствуйте, – только и смог сказать Алексей, увидев в дверном проеме невысокую седовласую женщину.
– А вы кто? – спросила она с явным испугом.
– Алексей, – ответил он, нашарив свои тапки. – Извините, если напугал. Вы, наверно, мама Ларисы?
– Откуда у вас ключи? – сурово спросила она, преграждая ему путь в квартиру.
– Лариса дала, – недоуменно ответил Алексей и продемонстрировал свой комплект, ловко убрав его за спину, когда бдительная женщина попыталась перехватить ключи. – Разрешите, я пройду руки вымыть. Не приучен с улицы с немытыми руками…
Та нехотя посторонилась, и Алексей заперся в ванной. Санузел тут был совмещенный, так что можно было сослаться на разные обстоятельства.
