Константин Павлович не уставал повторять Бобрикову, что он подобен саперу, который, как известно, ошибается только один раз. Олег прекрасно улавливал этот намек и в связи с этим ощущал непрекращающееся напряжение. Действительно, ошибется тупая секретарша в банковских реквизитах, остальные глянут мельком – и тю-тю, ушли денежки в неправильном направлении. Потом давай возвращай.
На памяти Бобрикова были такие случаи, и потом этих сотрудников вышвыривали из банков на улицу. Случалось и похуже, когда бандиты ставили на счетчик, и приходилось скрываться от них или продавать квартиру. На помощь полиции, которая чаще всего была с бандитами в сговоре, можно было и не рассчитывать.
Отхлебнув горький и горячий кофе, Олег взялся за первый документ и целиком погрузился в его содержание. Уже через пару минут он вошел в рабочий ритм, и его глаза лихорадочно заблестели. Он делал выписки и пометки, разговаривал сам с собой и все хлебал и хлебал черный кофе.
Он частенько входил в раж и не замечал, что за окном: день или вечер. Да и по большому счету его это не интересовало. Все внимание было сосредоточено на бумагах. Обедал он здесь же, на рабочем месте, или, что случалось гораздо чаще, увлекшись работой, не обедал вовсе, а вспоминал о приеме пищи уже вечером, когда пора было возвращаться домой. Когда мозги плавились от напряжения, он откладывал бумаги в сторону, чтобы не напортачить, заходил в Интернет и читал финансовые новости и аналитику, сохраняя наиболее важную и интересную информацию в отдельном файле.
Очнувшись к обеду, Бобриков вспомнил, что должен сделать копии важных документов. Закрыв на всякий случай дверь кабинета, он прошел через приемную в кабинет шефа.
На столе Олег увидел включенный ноутбук, что очень его удивило. Обычно Константин Павлович никогда не оставлял свой ноутбук без присмотра и не доверял его даже Бобрикову.
Олег, задрав голову, внимательно осмотрел потолок и его углы, пытаясь разглядеть в вечернем сумраке камеры наблюдения, но ничего подобного не заметил.
Бобриков решил не зажигать свет, чтобы не привлекать лишнего внимания с улицы, и склонился над ноутбуком шефа.
С одной стороны, ему было очень страшно, а с другой – он понимал, что это прекрасная возможность кардинально изменить свою жизнь.
Бобриков начал с того, что пошарил по разным папкам. Но в основном там была рядовая документация: протоколы, выписки, приказы, распоряжения. Словом, ничего интересного.
Олег уже разочарованно вздохнул и механически начал просматривать содержание документов из последней папки, но внезапно остановился.
«Странно, – удивился Бобриков. – Насколько я помню, эта организация никогда у нас не обслуживалась. А тут через наш банк хотят провести платеж в офшорную зону якобы за выигранный тендер. И сумма немаленькая. Как-никак, тридцать миллионов евро. Целое состояние».
Бобриков сбегал в свой кабинет и вернулся к ноутбуку с флэшкой, после чего скопировал на нее все файлы, а затем распечатал кое-какие документы у себя на принтере.
С поручениями начальника он справился достаточно быстро, исправив несущественные ошибки в документации и отдав необходимые распоряжения по переводу денежных средств. Но вот эта история со странноватой сделкой его очень смущала.
Олег, работая в банке и читая новостные сводки об отмывании денег, не удивлялся тому, что банкиры принимают самое что ни на есть активное участие в сделках подобного рода через так называемые «финки», и даже сам выполнял нелегальные поручения Константина Павловича, понимая, что если откажется от подобной работы, то его сразу же уволят. Да и кому сейчас понадобится принципиальный и честный сотрудник, который ради соблюдения буквы закона настучит и на своего начальника? Осознавая это, Бобриков не задавал лишних вопросов и делал то, что ему говорили. Олег хотел сохранить все это в тайне, но, к его сожалению, эта информация оказалась в руках ФСБ. Он вообще-то не хотел стукачить, но сдался, когда ему дали почитать папочку с компроматом и намекнули, что, если он откажется, фээсбэшники найдут в банке другого, более сговорчивого сотрудника, который согласится с ними работать, и тогда Бобрикова посадят вместе с Константином Павловичем, а пока у него есть выбор и он может сдать своего шефа и таким образом избежать уголовной ответственности за те деяния, которых в совокупности с лихвой хватит лет на двадцать тюремного срока.
Меньше всего Бобриков хотел, чтобы в жизни ему выписали волчий билет, в особенности после того, как он столько сил угрохал на учебу в МГУ и устроился на работу в неплохой банк.
Бобриков копал под Константина Павловича в полубессознательном от страха состоянии. Информация о его карьере была весьма скудная, зато те поручения, которые приходилось выполнять Бобрикову, явно свидетельствовали о том, что его шеф в давних неладах с правоохранительными органами и, вопреки всем принятым законодательным актам, живет по своим понятиям.
Нередко у Бобрикова от напряжения случались истерики или разыгрывалась паранойя. Ему казалось, что начальник не подает и виду, но уже обо всем догадывается и просто ждет удобного момента, когда капкан захлопнется и можно будет поймать своего подчиненного с поличным.
Двойная жизнь очень сильно напрягала Олега, и иногда он даже подумывал о том, чтобы покончить с собой, и истерически наседал на агента, которому передавал информацию, требуя от последнего обеспечить его безопасность и организовать за ним круглосуточное наблюдение, чтобы в один прекрасный день его труп не обнаружили в квартире.
Как-никак, Бобриков играл с огнем, собирая досье на бандитов, и он понимал, что если они его раскроют, то все закончится очень печально. Вначале люди Константина Павловича будут пытать его паяльником или электрическими разрядами в каком-нибудь заброшенном цеху далеко за пределами Москвы, а потом труп скинут в какую-нибудь яму. Богатое воображение Бобрикова щедро подкидывало ему различные варианты его кончины, и он, постоянно находясь на грани нервного срыва, пил успокоительное, которое его уже не брало.
Бобриков раз за разом просматривал одну и ту же копию документа, и в его душе смутно копошилась все возраставшая тревога. Интуитивно он понимал, что, наверно, пришел тот самый момент, когда пора сматывать удочки. На защиту ФСБ он надеялся слабо. Пока они будут что-то организовывать, стараться окажется не для кого. Поэтому лучше всего, если он передаст эти чертовы документы своему агенту, а взамен потребует энную сумму денег на безбедную жизнь за границей.
«Это типичное воровство! – При свете яркой настольной лампы Бобриков напряженно всматривался в каждую цифру. – Деньги уплывают на Кипр через подставную фирму якобы в качестве платы за поставленные товары, за чем следует трансакция на Каймановы острова на счет такой же «финки». Очередной офшор, и абсолютно никаких налогов. Какого черта переводить туда такие громадные деньги?»
Ровно в семь часов вечера он покинул свое рабочее место, попрощался внизу с охранником и нырнул в метро.
Бобриков чувствовал особое удовлетворение от той мысли, что ему известно то, что неизвестно другим, и что он тоже начал вести свою игру, с правилами которой придется считаться и ФСБ. Флэшку с информацией он не взял с собой, а припрятал ее в банковской ячейке. Так, на всякий случай. Бобриков подумал, что в таких делах не зазорно и перестраховаться. В конце концов, он рисковал многим, если не всем.
