Глава 8
Владимир Николаевич Чалов проснулся в полшестого утра. Он ничего не мог поделать со своей давней армейской привычкой, несмотря на то что служил давно, в далекой юности, во времена настоящей Советской армии.
Теперь он усмешкой слушал новости про армию, мысленно сравнивая ее с телегой, которую тащит за собой полудохлая лошадь. Он не раз подначивал своих друзей-военных, которые и поныне харчевались у армейской кормушки.
«Понимаете, сейчас уже двадцать первый век, – любил пафосно говорить в приватной беседе Владимир Николаевич. – Время уже давно поменялось, а вы все там же топчетесь. Что, думаете, набрали этих щеглов, которые толком молоток с гвоздями держать в руках не умеют, всучили им автоматы, и уже все, обеспечили оборону страны? Да НАТО со своими технологиями раскидает ваших горе-вояк в два счета. Вот когда я служил…»
И Чалов с удовольствием погружался в свое прошлое, настойчиво увлекая за собой своих слушателей. Рассказывал он интересно, с иронией, с юмором, и поэтому его слушали затаив дыхание и никогда не обижались на его суховатую критику.
О военном деле, к слову, Чалов мог рассуждать с утра до вечера, но у него были и другие обязанности, которые он должен был выполнять безукоризненно, чтобы не получить по шапке от Президента Российской Федерации.
«Это только кажется, что чиновнику ничего не нужно делать и он купается в роскоши. А вот и неправда, – размышлял Чалов, блаженно потягиваясь, прежде чем вылезти из теплой и уютной постели, в которой он вот уже двадцать лет после развода с женой спал один. – Работа тяжелая и нервная. Каждый день черт-те знает что происходит. С подчиненными глаз да ухо нужно держать востро, иначе сразу заложат как стеклотару. Будут строчить анонимные кляузы на мою коррумпированность и моральную распущенность. Крутишься как белка в колесе. Конечно, куда тут без роскоши. Надо же как-то себя поддерживать, восстанавливать свою психику. И отпуск в горах тоже нужен, чтобы погонять на горных лыжах и стряхнуть с себя весь этот негатив».
О негативе думать совершенно не хотелось, и Чалов лениво зевнул во всю ширь своего рта. Несмотря на возраст, он был крепким и умным человеком и до сих пор пользовался непререкаемым авторитетом на государственной службе. Его боялись, зная, что Чалов никогда спуску не даст, уважали и ненавидели.
В свои шестьдесят пять лет Чалов крепко держал в жилистых и увлажненных дорогими кремами руках бразды правления такой махиной, как Администрация Президента. Управлять таким аппаратом было чрезвычайно сложно, да и попробуй успешно управлять, когда вокруг столько ненавистников, которые все время пытаются вставить тебе палки в колеса и днями и ночами рыщут в поисках компромата.
За окном еще было темно, только ярким белым светом горел одинокий фонарь. Чалов высунул из-под одеяла холеную руку, проверяя температуру. Он очень не любил холод, и ему часто бывало зябко. Наверно, это повелось еще с тех времен, когда он служил на Севере и едва не отбросил там коньки, заблудившись вместе с сослуживцами в тайге и проплутав там полсуток, прежде чем их обнаружили с вертолета.
Отбросив теплое одеяло, он опустил ноги в меховые тапки и, слегка шаркая, подошел к окну и выглянул во двор из-за шторы.
Всмотревшись, он, к своему неудовольствию, обнаружил, что идет мелкий осенний дождь. Возможно, он бы еще полежал пару часов в кровати, завтракая и читая свежую прессу, но сегодня его ждало много дел, поэтому он должен был поторопиться.
Открыв дверцы большого шкафа, Чалов начал ворошить свой гардероб. Он любил дорого одеться и не видел в этом ничего дурного, покупая костюмы не дешевле пяти тысяч долларов и шелковые рубашки только высочайшего качества.
«В конце концов, я слуга народа, – иронично усмехнулся Чалов, глядя на свое отражение в зеркале и примеряя разные галстуки. – Если электорат – оборванцы и не обладают хорошим вкусом, то это не значит, что я точно такой же. Как говорится, встречают по одежке, а провожают по уму».
Выбрав темно-синий костюм, белую рубашку и жгуче-красный галстук, Чалов снял трубку телефона, который стоял на тумбочке у изголовья его ложа, и вызвал прислугу для того, чтобы погладила рубашку и завязала галстук.
Эти газетчики вечно любят к чему-нибудь прицепиться. Умных вопросов не зададут, зато с превеликим удовольствием проедутся по его внешнему виду. А с таким подходом, как у него, главы Администрации Президента, даже самая оппозиционная и вшивая провинциальная газетенка не сможет обвинить его в безвкусице.
Владимиру Николаевичу даже нравилось подчеркивать свое превосходство над остальными людьми. Кто они по сравнению с ним, чиновником высшего эшелона, который вхож в любые кабинеты? Жалкие букашки, которые копошатся в своей грязи и еще требуют демократии, свободы и справедливости. Они должны смириться и осознать, что вся их миссия заключается в том, чтобы обслуживать лучших из лучших. Конечно, это неприятное признание, но, с другой стороны, признай они его силу, Чалов бы кинул им пару костей на пропитание.
«На рязанскую харю напяль дорогой костюм, – думал Владимир Николаевич, по привычке оглядывая свое старческое тело в большом зеркале в ванной комнате, – она рязанской харей и останется. Не поймет даже, что это за костюм, куда и как его нужно носить. Для этого мозги иметь надобно. Только вот куда им до меня, инфузориям несчастным».
Владимир Николаевич не собирался умирать в ближайшее время и тщательнейшим образом следил за своим здоровьем, которое нет-нет да и сбоило. Он брал пример с бывшего итальянского премьера-министра, который был для него эталоном мужественности, вкуса и харизмы. Жаль только, что не удалось с ним познакомиться.
Владимир Николаевич с удовольствием посетил бы его шикарную виллу на Сардинии, поговорил про житье-бытье, возможно, заключил бы пару интересных конфиденциальных сделок, ну и не отказался бы покувыркаться с его свежими и сочными девочками.
Несмотря на возраст, Чалов всегда был в состоянии полной боевой готовности и не брезговал лекарственными препаратами, повышающими потенцию. Для амурных дел ему всегда требовался надежный посредник. В конце концов, не будет же он, сам Чалов, правая рука президента, ехать в бордель и снимать потасканных шлюх, которых имеет скопом вся Москва. Такие гульбища до добра не доведут.
К решению любой задачи, будь то государственной, будь то личной, Чалов подходил вдумчиво и педантично. Так и тут он поручил помощнику составить и регулярно пополнять базу молодых девочек-моделей, которых неплохо было бы употребить. Для начала Чалов проверил вкус своего помощника и с удовлетворением отметил, что тот знает толк в женщинах. Жалко только, что его нельзя было сделать евнухом, чтобы он втихую сам не распробовал женщин, которые предназначались для Владимира Николаевича.
«Ну, все риски просчитать невозможно», – здраво рассудил Чалов и, чтобы избежать всяческих неприятных эксцессов, прежде чем встретиться с той или иной девушкой, отправлял ее на медицинское обследование, а уже потом приглашал к себе в загородный особняк. Все встречи проходили в обстановке строжайшей конфиденциальности. Владимир Николаевич прекрасно понимал, что насыщенная сексуальная жизнь с разными сексуальными партнершами может выйти ему боком, как только станет общественно известной. Там уже все таблоиды не заткнешь, и тогда ему придется бесславно завершить свою длительную политическую карьеру, которая цвела и благоухала еще во времена СССР.
