Словно читая его мысли, Марина грустно улыбнулась и спросила:
– Я, наверно, страшная сейчас?
Двери лифта открылись с неприятным скрежетом.
– Да нет же. Все в порядке. Умоешься, и все будет хорошо.
– Ах, Олег! – девушка снова заплакала, закрыв лицо руками. – Хорошо уже не будет. Он обманул меня и хотел надо мной надругаться!
Бобриков мысленно обругал себя за неуверенность и снова обнял ее, ожидая, пока Марина перестанет плакать.
– Я тебе все объясню, Олежек. Только мне нужно привести себя в порядок и немного успокоиться.
– Может, ты хочешь чего-нибудь выпить? – великодушно предложил Бобриков. – У меня есть неплохое красное вино.
– Да, я согласна. Мне нужно забыть обо всем, что случилось.
Достав связку ключей, Олег подобрал нужный ключ и вставил его в кнопочный замок, провернув два раза по часовой стрелке. Открыв дверь, он пропустил девушку вперед.
В полутемном коридоре она неожиданно придвинулась к Бобрикову чуть ли не вплотную и пристально посмотрела в его глаза. От волнения он едва не бухнулся в обморок.
– Олег, пообещай мне, что об этом никто не узнает. Хорошо? Мне очень стыдно и больно говорить об этом.
– Хорошо, хорошо, – заверил Марину смущенный Бобриков, втягивая ноздрями сладковатый запах ее парфюма.
– Не знаю почему, но я тебе верю, – сказала она и провела пальцем по его подбородку. – Ты не такой, как все мужчины.
Олег давненько не общался близко с девушками. Последний раз на свидание он ходил, наверно, лет шесть назад, еще в те времена, когда был зеленым студентом и активно грыз гранит науки. Уже потом, погрузившись целиком в банковскую деятельность, он, уставший, вваливался поздно вечером в свою квартирку, чистил зубы и бухался на кровать, чтобы завтра вновь продолжить участие в этой беспощадной гонке на выживание. Иногда доходило до того, что он оставался ночевать в офисе, засыпая на диване. По выходным Бобриков пытался наверстать упущенное и спал допоздна, а в оставшееся время либо тупо пялился в телевизор, если на неделе мозги «плавились» от напряжения, либо штудировал специальную литературу. Выбираться в город было лень. От одной мысли, что вначале придется переться на маршрутке до метро, уже становилось тошно. Да и Олег постоянно мучился тревогой по самым мельчайшим пустякам, поэтому его общение с девушками было исключительно деловым.
Он нажал на выключатель, и в небольшом коридоре вспыхнул яркий свет галогеновых лампочек.
Посмотрев на свое отражение в зеркале, Олег отметил, что он какой-то слишком бледный и у него лихорадочно блестят глаза, словно он заболел тропической лихорадкой.
– Где у тебя ванная? – спросила Марина.
Бобриков провел ее по коридору мимо комнаты, дверь в которую была прикрыта. Пока секретарша наводила там марафет, Олег нашел на кухне откупоренную бутылку французского вина, встряхнул ее для порядка несколько раз и поставил на оконный подоконник.
Бобриков до того замечтался, что уже и забыл, зачем они пришли в его квартиру и о чем хотели поговорить. Больше всего на свете он хотел, чтобы Марина побыла с ним подольше. Тем более он не мог удержаться от навязчивой мысли сделать ей предложение уехать вместе с ним и забыть обо всех своих проблемах раз и навсегда.
Когда она вошла на кухню, он чуть не ахнул, до того она показалась ему прекрасной. Марина накрасилась по-новому и выглядела очень эффектно. Самолюбие Олега грела и та мысль, что секретарша влиятельного Константина Павловича предпочла своему шефу молодого и перспективного сотрудника.
«Она мне доверяет, – взволнованно подумал Бобриков, дрожащей рукой разливая вино по бокалам. – Иначе с чего бы это она мне позвонила? Если бы я внушал ей антипатию, то она не пошла бы ко мне в квартиру».
Разлив вино по бокалам, Бобриков поднялся из-за стола и предложил выпить за таких прекрасных девушек, как Марина.
Выпив бокал вина, он немного осмелел, и исчезла былая скованность, когда он сидел прямой, как доска, и почти не шевелился, не зная, как правильно себя вести в женском обществе.
Бобриков с Мариной пили вино, бокал за бокалом. Превосходно ориентируясь в мире финансов, в повседневной жизни он был робким и молчаливым, ничем не выделяясь из толпы обывателей.
После четвертого бокала вина в дупель пьяный Бобриков, кажется, потерял все свои тормоза и начал вести себя как на исповеди, выкладывая все подряд и перескакивая с одного события на другое.
– Подожди, сейчас я покажу тебе фотографии, – пьяно улыбаясь, по большей части самому себе, Бобриков, пошатываясь, вышел из кухни и побрел в комнату.
В комнате было тесновато, но Бобриков уже давно привык к этому жилью и до этого вечера не собирался отсюда съезжать. Жилплощадь он задешево арендовал у какой-то бабки, которая с возрастом стала очень подозрительной и немного тронутой на голову, поэтому нередко Олегу приходилось доказывать ей, что за этот месяц уже все заплачено.
В комнатушке друг напротив друга примостились кровать и стол с двумя ноутбуками. К стене над компьютерным столом была прикреплена полка, уставленная книгами. Между кроватью и столом оставался узкий проход, в котором нельзя было разминуться даже двоим.
Свою постель Бобриков частенько не заправлял, поэтому кровать была застлана смятой простыней не первой свежести и поверху было брошено шерстяное одеяло без пододеяльника. За последним Бобриков давно обещал себе съездить в торговый центр, но все ленился, регулярно откладывая покупку на потом.
Открыв платяной шкаф, умостившийся в левом углу комнаты, Бобриков присел на корточки и начал рыться на нижней полке, где валялась груда университетских конспектов и где должен был лежать один-единственный альбом с фотографиями, предмет его особой гордости.
Вернувшись на кухню, он уселся на табурет напротив Марины.
– Вот! – он помахал в воздухе увесистым фотоальбомом, ударом которого можно было как минимум оглушить человека.
– Давай еще выпьем, Олежек, – ласково предложила Марина, пододвигая к Бобрикову доверху наполненный бокал. – На брудершафт, – кокетливо улыбнулась она, бросив в сторону Олега жгучий и призывный взгляд.
Бобриков, не привыкший к таким взглядам, снова смутился. Он даже не помышлял об отказе. Какая разница, бокалом больше или бокалом меньше, если он и так уже пьяный и на следующий день, впервые за последнее время, не пойдет на работу.
Олег придвинул табуретку к столу, и они медленно, глоток за глотком, выпили свое вино.
– Подожди, – заплетающимся языком сказал Олег, тяжело вставая из-за стола и для удержания равновесия опершись об его поверхность, – сейчас я вернусь.
В его пьяной голове крутилась мысль, что он должен сделать ей какой-нибудь сюрприз, как-нибудь порадовать ее, как радуют обычно всех женщин, но на ум ничего путного не приходило.
