От волнения Владимир Николаевич не мог найти себе места и шатался по кабинету как неприкаянный, пытаясь сгруппировать хаотично разбегавшиеся мысли и хотя бы предположить, кто его мог так подло подставить.
«Век живи – век учись, – расстроенно подумал он. – Где-то и я допустил промашку. Только где?»
От расстройства Чалов открыл дверцы шкафчика и извлек оттуда бутылку коллекционного коньяка. В такой критической ситуации, как у него, в компании с алкоголем было размышлять гораздо лучше, чем в трезвости. Помощника он отправил прочь, желая подумать в одиночестве.
Методично глуша коньяк, Чалов пришел к выводу, что не стоит пороть горячку и дергаться, показывая своему врагу, что он его боится. Пускай Марина приезжает и привозит те бумажки, которые она считает документами. Если утечка произошла по ее вине, то он ее точно не простит. Чалов всегда был сторонником простого педагогического метода, согласно которому за всякой ошибкой должно следовать наказание, ей соразмерное или чуточку большее. В данном случае от Марины нужно было избавиться.
Чалов опустошил бутылку коньяка и напился в полную зюзю. Лишь тогда ему немного полегчало, и он ощутил некоторое успокоение, пытаясь выудить из своей памяти аналогичные случаи шантажа и то, как он управлялся с этими шантажистами. Только, как нарочно, на ум ничего стоящего не приходило.
Владимир Николаевич тупо уставился в пространство перед собой, пытаясь раскурить элитную кубинскую сигару, но вдруг подскочил на месте, словно в седалище кольнуло шило.
«Твою мать! – Чалов вскочил из-за стола, и его тут же резко повело вправо, прямо на кадку с пальмой. – Как это я сразу не догадался! В этом могут быть замешаны те грузины, папаша с сынком, с которыми я заключил крупную сделку. Но какой у них интерес? Неужели им выгодно меня слить? Они ведь тоже по уши в дерьме. Не платить деньги за оружие? Нет. Если меня начнут трясти и выйдут на все те конторы, через которые я отмывал денежки, то неизбежно выяснят, кому предназначались данные платежи и на чьих счетах деньги осели. Или таким способом они хотят держать меня на коротком поводке?»
Версию с грузинами пришлось отмести. При ближайшем рассмотрении она оказывалась несостоятельной. Чалов понимал, что ни один серьезный бизнесмен не будет осложнять себе жизнь, если может неплохо заработать на предстоящей сделке. В таких случаях все личные амбиции оставляются где-то далеко в стороне и на первое место выходят деньги.
Владимир Николаевич с тоской посмотрел в окно, наблюдая, как ветер беспрерывно атакует кроны деревьев.
Больше всего его пугало то обстоятельство, что он абсолютно ничего не знал о своем враге. Это и осложняло положение Чалова. Ведь бороться можно, когда знаешь, кто твой противник. А так что? Владимир Николаевич не был сторонником ударов наугад. Может подняться большая шумиха, со всех сторон налетят газетчики, а там уже кто-то и ухватится за ниточку, чтобы свести с ним счеты и укрепить свое политическое реноме, зарекомендовав себя как исполнительного и ответственного человека, ратующего за справедливость и правопорядок во всем мире.
Чалов сидел в своем кабинете до упора, но так и не добрался до мало-мальски вменяемой версии. Его охватила растерянность, бывшая для него непривычным и малознакомым чувством. Он привык к тотальному контролю любой ситуации. Дернул за рычаги, потянул за ниточки людей-марионеток – и все, вопрос решен положительно. В этом же случае было слишком много неясного. Во-первых, против кого бороться, а во-вторых, какими методами. Понятно было одно, что с компроматчиками нужно разобраться как можно скорее, чтобы они не путались под ногами и не вставляли палки в колеса. Да и кто они такие, чтобы угрожать самому Чалову? Нет, по сравнению с ним, человеком государственным, они всего лишь жалкое отродье, цена которого сравнима со стоимостью помоечного тряпья.
Коньяк был очень крепким и быстро дал о себе знать, так что Чалов почивал в своем кресле вдребезги пьяным. Его тяжелый немигающий взгляд застыл в окне, и казалось, что он ничего не слышит.
Вечер наступил быстро. На улице стремительно потемнело. В парке близ поместья зажглись яркие фонари. Чалов сидел в кресле с опущенной головой и периодически всхрапывал.
В дверь тихонько постучали. Владимир Николаевич вздрогнул, инстинктивно сунулся в ящик стола за пистолетом, но тут же отдернул руку, сообразив, что это не сон, где за ним гнались бандиты, вооруженные до зубов, а реальная жизнь, где он должен держать марку, и просто-таки непозволительно опускаться до уровня мальчишки с любого испугу-перепугу хватающегося за оружие. Достаточно того, что Чалов может воспользоваться им в любой момент.
Стук снова повторился.
– Ну, – недовольно рявкнул Чалов. – Что топчетесь у порога, раз в дверь стучите? Входите уже.
Дверь бесшумно открылась, и на пороге снова показался подтянутый помощник, чьи волосы в любое время года и суток были образцово-показательно намазаны гелем.
– Опять хочешь меня порадовать? – угрюмо взглянул на него Чалов.
– Владимир Николаевич, только что звонили из Кремля. Экстренное совещание у президента.
– Ешкин кот! – тоскливо выругался Чалов, проведя по лбу рукой, словно смахивал капельки пота. – Что это за день такой!
– Надо выезжать. Сегодня очень большие пробки.
– Ты хоть видишь, в каком я состоянии? – мрачно спросил у него Чалов, цепко ухватившись за угол стола и пытаясь подняться, что представлялось для него достаточно сложным испытанием, учитывая сильнейшую степень алкогольного опьянения.
Помощник ничего не ответил, только едва заметно улыбнулся и помог Владимиру Николаевичу занять более-менее устойчивое положение.
– Подготовь шмотки и все такое, – заплетающимся языком отдал приказ Чалов, чувствуя, как его накрывает алкогольной волной.
«Это же надо так сработать закону подлости! – подумал Владимир Николаевич, которого помощник вел под руки по длинному коридору. – Как не пил, так никуда не вызывали. Стоило пригубить коньячку, как вот те раз, экстренное совещание у президента! Что же это случилось такое?»
– Артур… Ты новости сегодняшние смотрел? Из-за чего наш досточтимый решил провести совещание?
– Смотрел, – уверенно ответил помощник. – Могу только предполагать, Владимир Николаевич. Мне известно не больше вашего. Совещание по коррупции уже было.
– Было, было, – насмешливо подтвердил Чалов, широко улыбаясь. – Те, кто свистнул по земельному участку, костерили тех, кто украл по шине. Вот тебе типичный оскал большой российской политики. Те, кто повыше, сажают тех, кто пониже, чтобы не поджимали. Все для народа, как говорится. Бей своих, чтобы чужие боялись.
– Еще столкновение миротворцев с грузинами на границе с Абхазией и Южной Осетией. Там сейчас какая-то нездоровая обстановка. Вначале осетины с абхазами напали на школу при американском посольстве. Ну а потом грузины ответили, обстреляв российский блокпост.
– Да они уже сто лет друг друга мочат, – ухмыльнулся Владимир Николаевич, который всегда в своей логике придерживался простейшего принципа «меньше народа – больше кислорода» и в каком-то смысле гордился тем, что торгует оружием и таким образом помогает всякой швали поскорее уничтожить друг друга и освободить пространство для более достойных и умных людей.
