Но потом все изменилось. К худшему. Начиная с «короля-солнца» Людовика XIV и заканчивая неудачливым Людовиком XVI и Марией Антуанеттой, плохо функционирующая культура аристократической Франции совершенно вышла из-под контроля. Все было позолочено и засахарено. Драгоценные камни сияли на прическах аристократок. Известна история (возможно, подлинная, но возможно, и нет) о том, что Мария Антуанетта, потратив ради бала почти целое состояние (даже по меркам Версаля) на пару атласных туфелек, украшенных драгоценными камнями, пришла в негодование, когда на другой день обувь развалилась на части. Она вызвала к себе перепуганного обувщика и пожелала узнать, почему туфельки ценой в дом развалились после того, как она их надела. Обувщик, запинаясь, ответил: «Мадам, вы же в них ходили». Угощения, подаваемые каждый вечер на роскошных банкетах, надкусывались и выбрасывались. Крестьянских детишек держали в комнатах с дырками в полу на верхнем этаже. Эти голодающие дети должны были через эти крошечные дырочки посыпать мукой тонкого помола парики красивых людей, когда те проходили из одной комнаты в другую.
Последние король и королева стали свидетелями нескольких суровых зим и сырых и холодных летних месяцев. Урожаи были плохими, собранное зерно покрывалось плесенью, и его приходилось выбрасывать. Продукты исчезли. Люди голодали. Чума свирепствовала в деревнях. Третье сословие почти ничем не отличалось от нынешнего третьего мира.
В это же время начинала зарождаться новая индустрия. Мы называем ее таблоидами. Совершенно новые компании, работающие в Лондоне и в Голландии, распространяли грубые политические карикатуры, выдававшие секреты и эксплуатировавшие (а иногда и провоцировавшие) скандалы. Ненавистная королева-австриячка, некомпетентный, если не сказать слабоумный, король, огромные суммы денег, отправляемые из Франции в Америку для поддержки – ирония судьбы – американской революционной войны против Англии, которую во Франции презирали. Все эти рисунки сопровождались статьями, шокирующими, щекочущими нервы и пожароопасными.
На протяжении всей предыдущей истории Франции три сословия и их строгая иерархия представляли собой общепринятый порядок. Но в 1780‑х годах, после того как три поколения монархов довели страну до вопиющего экономического неравенства, выставляя напоказ богатство избранных и поощряя неумеренное потребление, зреющее недовольство, подогреваемое преувеличениями и разоблачениями новой прессы, вылилось в открытый бунт.
Простая жизнь
На протяжении всей жизни Мария Антуанетта оставалась ярой потребительницей и меценаткой. Она никак не участвовала в управлении страной, с энтузиазмом занималась благотворительностью. Но после рождения первого ребенка гламурная, любящая выпить и устраивать пышные балы с фейерверками, экзотическими животными и фонтанами из шампанского Мария Антуанетта осталась в прошлом.
Людовик XVI отвел жене маленький дворец – Малый Трианон, – который его дед построил для одной из своих любовниц. Он и стал основной резиденцией Марии Антуанетты. Она отремонтировала Трианон (за большие деньги) и превратила его в идиллический вариант деревни. Королева проводила в этом дворце время со своими детьми, подругами и избранными гостями. Они собирали цветы, устраивали пикники, играли с овечками и наслаждались сверхшикарной «простой жизнью» в стиле Руссо.
Королева по-прежнему устраивала праздники, но скромные, только для самых близких и дорогих людей. (Удивительно – или неудивительно, – что ее муж бывал там лишь изредка.) Можно возразить, что эта искусственно созданная простая жизнь была столько же дорогой и сибаритствующей, как и жизнь в Версале. Но стоит подчеркнуть, что Мария Антуанетта в Трианоне была совсем не той королевой, какой многие ее себе представляют.
Уединение Марии Антуанетты в Трианоне бесило придворных в Версале куда сильнее, чем ее чрезмерные усилия произвести на них впечатление, в большей степени потому, что их на праздник не приглашали. В конце концов, всем хочется быть в А‑списке, даже если им невыносима личность, возглавляющая его. Единственное, что не изменилось в Марии Антуанетте, так это ее пренебрежение протоколом. Это было заметно по ее нежеланию проводить больше времени при дворе или приглашать «важных» придворных в свою деревню в Трианоне. Точно так же она отказывалась следовать некоторым традициям Версаля (и, следовательно, неофициально уничтожила их), которые показались ей неприличными, когда она только прибыла в Париж. Это относилось к еде на публике, одеванию в присутствии посторонних и частным разговорам с мужем в присутствии любого, кто пожелал послушать.
Всегда первая в моде, Мария Антуанетта решила, что она покончила с той самой изысканностью, которой она прославилась. Королева начала носить большие широкополые шляпы и комфортные свободные муслиновые платья с шелковыми лентами, завязанными вокруг талии. Ее украшения стали (относительно) скромными. Как и прежде, все вокруг округляли глаза и выказывали недовольство, но это не помешало остальным подражать ей. Люди всегда поступают так по отношению к знаменитостям, которых им так нравится ненавидеть.
Не отставать от Бурбонов
Зачем мы это делаем? Откуда берется это желание копировать и соревноваться?
Зависть является, если можно так сказать, дьявольским близнецом позиционного товара
[93]. Мы уже выяснили, что позиционный товар – это кольцо с бриллиантом в знак помолвки у вас на пальце. А как насчет вашей машины, одежды, вашего дома, магазинов, в которых вы делаете покупки? Что, если ваше финансовое и социальное существование стало заложником позиционных товаров?
В своей книге «Дарвиновская экономика» (2011) экономист Роберт Г. Фрэнк из Корнелльского университета задается тем же вопросом. Он рассматривает модель, которую называет «каскады расходов». Поскольку «мы не просто пытаемся не отстать от соседей, мы пытаемся превзойти их»
[94], каскад расходов похож на гонку вооружений. Каждое действие (или покупка) встречается с все бóльшим и бóльшим противодействием, как в пинг-понге, когда шарик отбивается со все большей силой. Мы все боремся за место в бесконечной гонке, пытаясь не отстать. В конце концов, это выживание самого сильного, а не выживание умеренно сильных. Мы все буквально заряжены на борьбу. У женщины есть бриллиантовое колье. Ее сопернице необходимо бриллиантовое колье большей стоимости. В ответ первая женщина покупает бриллиантовые серьги. Второй женщине необходимы более крупные серьги. Наконец, третья женщина, которая вообще не может позволить себе купить бриллианты, чувствует себя вынужденной купить хоть какое-нибудь украшение, чтобы не выбыть из гонки. Поведение – или одержимость – распространяется как лесной пожар, пока все не рухнут в одну и ту же финансовую пропасть. Помните луковицы тюльпанов?
