И индейцы эти бусины приняли. 4 мая 1626 года Маленький устричный остров был продан ГОК. В то время и впоследствии продавцы со всех точек зрения были вполне довольны ценой. Подумайте о том, что они получили первые в Новом Свете венецианские стеклянные бусины и, что куда важнее, эти бусины были единственными, которые они видели.
История о том, как Манхэттен был приобретен за бусины, – это история о воображаемой ценности драгоценных камней. Если желание нарушает работу мозга и если восхищения красивым заграничным цветком хватило для того, чтобы разрушить экономику страны за два месяца, то и совершенно новой драгоценности – нового, но узнаваемого вида валюты – оказалось достаточно для покупки острова, который никому не был нужен.
Эпилог: другой остров
История о том, как голландцы потеряли Манхэттен, не менее значима, чем история его приобретения, хотя она и менее известна. Конец всегда в начале, и чтобы понять, как был потерян Манхэттен, нам придется вернуться к войнам за пряности.
К семнадцатому веку португальцы теряли контроль над островами Банда, или Островами пряностей, как их называли в эпоху Возрождения, когда именно пряности приносили максимальную прибыль. Эти острова представляли собой крошечный архипелаг из вулканических островов в южной части Тихого океана и были единственным местом, где в изобилии рос мускатный орех. Когда влияние Португалии на этих островах ослабело, голландцы с радостью заняли место португальцев. К 1559 году ГОК полностью вытеснила португальцев с Островов пряностей и получила контроль над их продажей.
Голландцам настолько не терпелось установить свою монополию, что они замучили не только островитян, чтобы усилить свой контроль, они замучили орехи. Мускатный орех растет только на вулканических почвах островов Банда. Чтобы никто не мог их выращивать в других местах, голландцы перед продажей окунали орехи
[19] в известь, чтобы стерилизовать их
[20]. Так что даже если кто-то и нашел бы подходящую почву для этих орехов, из них бы никогда ничего не выросло
[21].
Не позвольте мускатному ореху ввести вас в заблуждение. Это не та невинная пряность, которая ассоциируется с Рождеством и отвратительными напитками, кишащими сальмонеллой, которые мы пьем у огня. Он внесен не только в кулинарные книги, но и в медицинские учебники, считается ядом и при правильной дозе является мощным галлюциногеном. По мнению историка кулинарии Кэтлин Уолл, в нем «действительно содержатся химические составляющие, от которых вы можете почувствовать себя хорошо»
[22].
Это был наркотик и, что более важно, экзотический наркотик, который трудно было достать.
У голландцев была одна проблема: в архипелаге оставался единственный крохотный остров, всего лишь скала, который не контролировала ГОК. Остров назывался Ран и принадлежал Британии, и на нем очень густо – даже по меркам островов Банда – рос мускатный орех. Деревья цеплялись за скалу и спускались в океан.
Голландцы не могли отобрать остров Ран у британцев, да и обменять на что-то другое тоже. Флот британцев был ничуть не хуже голландского, их тактика была не менее свирепой. В 1619 году противоборство двух стран приобрело особенно жесткий характер, когда управлять плантациями мускатного ореха ГОК поставила особо злобного своего сотрудника по имени Ян Питерзон Коэн. Он решил, что раз он не может избавиться от соперничества, то просто уничтожит товар. Ему было строжайше запрещено атаковать британских сотрудников на острове Ран в связи с временным соглашением между ГОК и БОК в Европе. Поэтому вместо открытых военных действий Питерзон Коэн и его люди пробрались на остров и сожгли его дотла вместе с мускатным орехом и всем остальным.
Только в 1666 году во время Второй англо-голландской войны британцы раз и навсегда уступили ГОК контроль над остатками острова Ран. Но это произошло только после того, как британский флот взял под свой контроль колонию Новый Амстердам в 1664 году.
Британцы захватили Новый Амстердам не для того, чтобы досадить голландцам, хотя и получили от этого удовольствие. Им просто нужен был опорный пункт в Америке, чтобы нанести удар по испанцам, их смертельным врагам. В конце концов, в обмен на официальный контроль над дымящимися остатками острова Ран голландцы отдали такой же бесполезный Новый Амстердам.
Изначально британцы не слишком радовались сделке. Манхэттен считался куда менее ценным, чем Ран, и они попытались поменять Манхэттен на более ценный остров с сахарным тростником в Южной Америке. Сахар имел ценность. Валуны и устрицы – нет. По очевидным причинам голландцы на это не пошли.
Поэтому остров остался у британцев, которые впоследствии переименовали его в Нью-Йорк.
Но все-таки именно британцы сумели посмеяться последними. Не потому, что никто никогда не нюхал мускатный орех как наркотик, и не потому, что Манхэттен – это самая дорогая недвижимость в мире. Британцы только выгадали от сделки, потому что через несколько лет после обмена мускатный орех начали выращивать на острове Гранада в Карибском море и монополия на мускатный орех перестала существовать. Вероятно, кому-то удалось достать нестерилизованный мускатный орех с острова Ран до того, как деревья сожгли, и этот человек нашел для своенравных растений новый дом на другом конце света.
Но какое отношение грустная история мускатного ореха имеет к тем бусинам, за которые купили Манхэттен? Обмен островами – это второй пример того, как будущий капитал обменяли на нечто с сомнительной ценностью, но связь между этими двумя историями намного глубже. Суть в том, что люди сами определяют эту ценность. Все связано с вечным законом спроса и предложения, но в еще большей степени с тем, как наше восприятие дефицита или редкости нарушает наше восприятие ценности.
Леннапей обменяли Манхэттен на бусины. Ну и что? Они не владели островом, они просто ловили там рыбу. А бусины были их деньгами. Голландцы, купившие Манхэттен, пусть даже они сами не слишком этого хотели, все-таки поселились там. Они пустили корни. Построили целую колонию. А потом они взяли и отдали Манхэттен британцам в 1664 году в обмен на мускатный орех.
Ценность – это явно дело вкуса.
2. Прецеденты навсегда
Первое кольцо с бриллиантом в честь помолвки
(1477)
Бриллианты, в сущности, бесполезны, если не считать глубокой психологической потребности, которую они удовлетворяют.
