— Они, по-моему, все сошли с ума. Решили, что мы во
всем виноваты.
— Разговоры, крикнул ему вышедший следом капитан.
— А, иди ты… — огрызнулся Маслаков. —
Думаешь, если ты стукач и занимаешься стукачеством, то и все такие.
Он махнул рукой и, посмотрев на нас, сказал на прощание:
— Держитесь, ребята, а то они нас действительно за
дураков считают. И подставить хотят.
Он вышел, и только затем позвали наконец меня. Видимо,
Хонинова как командира хотели допросить в последнюю очередь. А меня вызвали
третьим. В кабинете, куда я вошел, за столом сидел невысокий мужчина мрачного
вида с коротко постриженным ежиком волос. Он посмотрел на меня своими
бесцветными глазами и коротко сказал:
— Проходи, садись.
Этот тип был в штатском, но я уже знал, что это подполковник
Мотин.
Маленький, красномордый. Я его сразу невзлюбил, как только
увидел. И чего только он копает, если у нас уже и так работали несколько
комиссий по проверке, включая комиссию ГУВД, прокуратуру и ФСБ. Мне сразу не
понравилось, как он предложил мне садиться. Мы уже привыкли, что подполковники
могут нам «тыкать».
Но он сделал это в неприятной манере, в такой уничижительной
форме, что я сразу понял — он меня не просто подозревает. Он меня заранее
считает виноватым и не очень любит. Есть такие следователи, которые считают
любого сидящего перед ними человека виноватым еще до того, как тот раскроет
рот.
Я сразу решил, что выпущу все свои колючки. Пусть этот
наглый сукин сын не думает, что он может так обращаться с офицерами нашей
группы. Ничего у него не получится. Я прошел к стулу и уселся на него с очень
независимым видом. Передо мной стоял магнитофон. Справа от меня сел тот самый
капитан в форме, который приглашал и провожал наших ребят.
— Ты — Никита Шувалов, — начал Мотин своим
неприятным скрипучим голосом. — Очевидно, ты уже знаешь, зачем мы вас всех
сюда пригласили?
— Догадываюсь, — буркнул я, глядя на этого типа.
— Не нужно так отвечать, — строго прервал меня
Мотин, уловив мое отношение к этому разговору, — только «да» или «нет». Ты
офицер милиции, а не проститутка, чтобы вести себя таким вызывающим образом. Ты
меня понял?
— Да, — сказал я достаточно громко.
Он нахмурился, но больше не стал ничего говорить на эту
тему. Только подвинул к себе бумаги, глядя то в них, то на меня.
— Согласно рассказам многих свидетелей, два месяца
назад у вас произошел взрыв. Взорвался конверт, присланный якобы из
министерства. Тогда погибло двое ваших офицеров — командир группы подполковник
Звягинцев и сотрудник вашей группы лейтенант Бессонов. Все видели, как перед
взрывом у вас с Бессоновым произошла серьезная размолвка.
— Да, — снова громко сказал я.
— Не нужно так кричать, — поморщился он, — и
не строй из себя идиота.
Достаточно, если ты будешь говорить четко и ясно. Так у вас
была размолвка?
— Да.
— Говорят, что вы даже подрались?
— Кто говорит?
— Вопросы задаю только я. Молод ты еще, чтобы мне
вопросы задавать. Так вы подрались или нет?
— Да.
— Почему?
— Поспорили, — пожал я плечами.
— О чем поспорили? — не отстает он от меня.
— О жизни.
— Конкретнее, — этот пес не отступит.
— Мы с ним часто спорили по разным поводам, — я
посмотрел ему в глаза, чтобы он видел, как я нагло вру, — из-за кинофильмов
разных, из-за книг.
— Значит, у вас был интеллектуальный спор, —
усмехнулся Мотин, — из-за этого ты набил ему морду?
— Мы просто поспорили, — упрямо повторил я.
— Так сильно поспорили, что ты его чуть не убил. А
может, это ты его и убил? А заодно и своего командира? — Нужно было видеть
ему ухмылку, чтобы понять мое состояние.
— Иди ты… — не выдержал я, вспомнив, как меня
ударил по морде Хонинов.
Он сразу встрепенулся, разозлился, вскочил со своего стула.
Он даже оказался меньше ростом, чем я полагал.
— Что ты себе позволяешь? — распаляя самого себя,
заорал он. — Совсем распустились? Партизанами стали, а не офицерами.
Думаете, вам все с рук сойдет.
Куда деньги дели? Что за фотографии вы нашли? Ничего не
знаешь. Я вас, мерзавцев, на чистую воду выведу. Я вам покажу, как работать
нужно.
— Ну ты и хам, парень, — негромко сказал капитан,
явно подыгрывая Мотину.
Я молчал. В таких случаях лучше не спорить. Подполковник
подскочил ко мне и кричал еще несколько минут. После чего наконец успокоился и
побежал к своему столу.
— Значит, ты отказываешься говорить мне, почему вы
подрались с Бессоновым? — уточнил Мотин.
— Я с ним просто поспорил, — упрямо настаивал я.
— Ты у меня не просто вылетишь из милиции, —
пообещал Мотин, — ты у меня в тюрьму сядешь. Я тебе покажу «просто
поспорил». Я вас всех посажу, сукиных детей. Из-за вашего разгильдяйства
погибло столько людей. Почти всю группу истребили, давили вас по одному, как
куропаток, а ты мне здесь героя из себя строишь.
Я сидел, сцепив зубы. Лучше молчать, иначе я такого здесь
наговорю, что меня арестуют прямо в этом кабинете за буйное хулиганство. Или за
то, что я просто набью морду этому ублюдку.
— Отпечатки твоих пальцев найдены в вагоне, в котором
были четверо убитых, — заорал он, — четверо убитых. В том числе и
журналистка Людмила Кривун.
Свидетели видели, как ты стрелял в людей.
— Они на нас сами напали, — выдавил я из
себя, — все это видели.
— Кто видел? Люди спали ночью в вагоне, когда ты
стрельбу начал. Никто не видел, кто первым открыл огонь. Ты мне дурака не
валяй. На твоих руках знаешь сколько крови? Я тебе все равно не поверю. Ты у
меня на всю жизнь в колонию загремишь.
Вот в таком милом темпе у нас беседа еще целый час
продолжалась. Он меня во всех грехах обвинял, а я только отмалчивался или
отвечал что-то неопределенное. И самый разгар нашей беседы в кабинет вошел еще
один офицер.
Этот тоже был в штатском. Только костюм на нем сидел гораздо
лучше. На Мотине штатский костюм смотрелся, как на корове седло, а вот на
вошедшем очень даже ничего. Увидев вошедшего, Мотин сразу вскочил. Быстро
поднялся и капитан, сидевший рядом. Я тоже встал, поняв, что это высокое
начальство.
— Товарищ полковник, — быстро доложил
Мотин, — провожу беседу с сотрудниками группы Звягинцева.
— Вижу, — прошел к столу вошедший, — это,
кажется, Никита Шувалов?
— Так точно.
— Очень хорошо. — Тарасов сел в кресло Мотина, а
тот быстро подвинул к себе другой стул. Капитан рядом.
