Одной из главных черт хулигана всегда была ненависть к культуре. Естественно, что любая библиотека, клуб, «красный уголок» вызывают у него особую ненависть. Плюнуть человеку в душу, испакостить праздничное настроение — это потребность «души» хулигана.
Так и случилось 7 ноября 1933 года. Вечером после торжественной демонстрации на Дворцовой площади в «красном уголке» рабочего городка на Большой Шемиловке (ныне район улицы Ивановской) собралась молодежь, чтобы отметить праздник. А в это время на квартире у Лупанова банда распивала самогон. Идея разгромить «красный уголок» и расправиться с собравшейся там молодежью родилась в пьяных головах спонтанно, но эта «спонтанность» родилась не на пустом месте. Бандиты давно мечтали стать хозяевами района, и для этого им было нужно громкое дело, которое укрепило бы их авторитет. Разгром «красного уголка» должен был стать именно такой акцией.
И вот «шестерки» сообщили, что собрание началось. Хулиганье разделилось на две группы — одни перекрыли окна, другие ворвались через дверь в помещение. Начался погром. Пятнадцать комсомольцев оказались перед втрое превосходящими их по численности хулиганами, разгоряченными водкой, вооруженными ножами, кастетами, палками. Затрещала перевертываемая мебель, зазвенели разбиваемые стекла окон.
Председатель собрания Алексеев попытался остановить хулиганов, но Лупанов набросился на него и изрезал ему финкой руки. Жуковский зверски избивал заведующего «красным уголком» Абрамсона — сначала ногами, а затем дважды ударил его бутылкой по голове.
Но, оправившись от неожиданности, комсомольцы дали отпор хулиганам, и те поспешно ретировались. К ночи кое-кто из них оказался за решеткой, но «атаманы» шайки, как им казалось, ушли от ответственности.
В январе 1934 года шемогайловская шайка вновь собралась в комнате Лупанова, ставшей их штабом. По сути, это был обычный притон, воровская «малина», где всегда толпились пьяные «марухи», имелся самогон, можно было перекинуться в картишки и даже перехватить взаймы трояк или пятерку. Правда, под проценты. Взял трояк — верни пятерку, взял пятерку — верни ее и еще два рубля сверху… Любая старуха-процентщица позавидует!
Именно здесь в разгоряченных самогоном головах хулиганья родилась идея еще раз «проучить комсомольцев». Быстро разобрали финки, кастеты, хлысты, Василий Шемогайлов крутил барабан нагана.
Собрались у карточной фабрики и двинулись к «красному уголку». И вновь на каждого комсомольца набрасывались вдвоем, а то и втроем. Били без жалости. И хотя ребята пытались сопротивляться, но итог драки был страшным — один паренек остался калекой, а Алексея Доненкова Степан Шемогайлов убил ударом кастета.
На Игнатия Панькова хулиганы набросились с особой яростью. Пять ножевых ранений нанес ему только Василий Шемогайлов. На шестом ударе у ножа сломалось лезвие… И тут до Шемогайлова дошло, что он заигрался. «Атас!» — завопил подонок.
Но час расплаты пробил: сидевшие в «Крестах» члены шайки наконец-то заговорили. Кровавый клубок, закрученный одуревшими от водки подонками, начал разматываться.
3 апреля 1934 года были задержаны Лупанов, Жуковский и Григорьев. Через день в Управление угрозыска доставили Шемогайлова, Андреева, Котова. Дольше всех бегал Степан Шемогайлов. Но и его взяли.
Начались допросы, вызовы свидетелей и потерпевших, очные ставки, выезды на места происшествий… Уголовное дело распухало буквально на глазах. В обвинительное заключение было включено более ста эпизодов — разных по масштабу, с разным количеством потерпевших, свидетелей, участников преступлений.
Следствие велось ударными темпами, хотя бы потому, что последних участников шайки арестовали в середине апреля, а суд начался 9 июля 1934 года. То есть прошло чуть больше двух с половиной месяцев, из которых часть времени ушла на изучение дела работниками суда, прокуратуры и адвокатами. Естественно, работу милиции, особенно территориальных отделений Володарского (Невского) района было трудно назвать удовлетворительной. Шемогайловцы бесчинствовали не один месяц. Но нет худа без добра: кое-кого из шайки посадили за хулиганство еще задолго до ареста главарей, и они отбывали наказание там, где им положено. С самого начала руководители милиции Володарского района не смогли правильно оценить угрозу, которую представляли Шемогайловы и их сообщники, посчитав их обычным хулиганьем.
Ознакомившись с материалами о криминальных «подвигах» Шемогайловых и иже с ними, в Управлении угрозыска четко определили, что имеют дело с квалифицированной группой воров и хулиганов, действия которой умело направляются главарями. Уже в ходе следствия почти всем участникам шайки были предъявлены обвинения в кражах.
В шайку был умело внедрен Владимир Иванович Савин, один из самых легендарных сотрудников ленинградского угрозыска 1930–1950 годов. Именно он вычислил всю «головку» банды и сделал, пожалуй, самый главный вывод: Василий и Степан Шемогайловы действительно — прежде всего за счет своей физической силы — держали дисциплину в банде, но их дергали «за веревочки», сами оставаясь в тени, два других брата — Петр Лупанов и Петр Егоров.
Правда, они были двоюродными братьями, но их социальное происхождение было куда более родственным: их родители держали мелкие лавочки и придорожные сельские кабаки. Естественно, что еще в 1920-е годы их раскулачили, собственность национализировали, и братья сбежали в Ленинград. Получить комнату в бараке от завода в те годы не было проблемой, а вот «синдром мелкого кабатчика» засел в них намертво. Именно Лупанов с Егоровым и стали завлекать к себе вначале Шемогайловых, а потом их друзей — сначала бесплатно поили их самогоном, потом ввели небольшую плату, плавно поднимая цену, поощряли карточные игры на деньги, постепенно взяв на себя роль «мозгового центра» шайки. Тех, кто пытался «тявкать», Шемогайловы быстро усмиряли своими чугунными кулаками.
Именно факт участия в банде двух раскулаченных — Лупанова и Егорова — придал процессу ярко выраженную антикулацкую направленность, тем более что их «идеологически вредное влияние» на членов шайки для суда было очевидно. Учитывая, что именно кулачество было наиболее активной силой, которая сопротивлялась коллективизации, борьба с его вредным влиянием стала лейтмотивом процесса. Да и адвокаты делали в своих речах основной упор на то, что их подзащитные стали жертвами именно «кулацкой идеологии», внедряемой в их сознание Лупановым и Егоровым.
И вот пришел день суда. Как уже говорилось, он начался 9 июля 1934 года и окончился уже 17 июля 1934 года. Внешне вся атрибутика уголовного процесса была соблюдена. Подсудимых защищала бригада адвокатов, которую возглавлял известный «златоуст» Маснизон, защищавший еще Леньку Пантелеева. По иронии судьбы, все они были евреями, а защищать им приходилось дремучих антисемитов.
Государственное обвинение поддерживал заместитель прокурора Ленинграда Альбицкий. Видимо, по инициативе Володарского райкома ВКП(б) в суде принимал участие и общественный обвинитель, участник знаменитой Обуховской обороны 1901 года старый рабочий Бубнов. Кроме того, общественное обвинение поддерживал заместитель председателя профсоюза машиностроителей Федосеенко. Председательствовал на суде судья Кондаков и члены суда Анисимов и Захаров.
