Шлиффен понимает, что оперативная обстановка складывается для Германии грозно. Затяжную войну она проигрывает в любом случае, поэтому – только молниеносная война, «блицкриг». Противников нужно бить по частям: быстро уничтожить одного, повернуться против другого, убедить Великобританию в бесперспективности морской блокады всего европейского континента.
С кого начать?
Россия – более слабый противник, но ее мобилизация запаздывает, и, столкнувшись со всей германской мощью, русские могут начать бесконечное отступление в глубь своей страны по примеру кампании 1812 года. Втянувшись в русские просторы, где железных дорог мало и они имеют другую колею, германские войска теряют все преимущество маневра по внутренним линиям между театрами военных действий.
Следовательно, первый удар может быть нанесен только против Франции.
Эту войну нужно выиграть, и выиграть быстро. В 1870 году решающая победа (Седан) была достигнута на 44-й день мобилизации, но «добивание» Франции потребовало еще нескольких месяцев. С тех пор армии стали больше, возможности их сопротивления возросли, поэтому следовало ожидать более медленного развития событий. Шлиффена это никак не устраивало.
Атака восточных крепостей требовала столько же времени, что и сокрушение России, при этом войска оказывались оперативно связанными, и опять-таки терялось единственное преимущество Германии – маневр по внутренним линиям. Первоначально Шлиффен рассматривал возможности обхода крепостной «ограды» с севера и с юга и даже изучал возможность прорыва между Тулем и Эпиналем, но затем пришел к выводу, что эти операции не сулят ничего хорошего.
И тогда начальник Генерального штаба Германии граф Альфред фон Шлиффен обратил свое внимание на территорию Бельгии.
План Шлиффена
Исторически Бельгия и Голландия входили в состав Священной Римской империи германской нации. После Восьмидесятилетней войны Семь Соединенных (Северных) провинций Нидерландов получили независимость, в то время как Бельгия и Люксембург остались под управлением испанских Габсбургов.
Далее боевые действия на территории Бельгии почти не прекращались. Ее делили между собой Франция и Священная Римская империя – то в лице Испании (Испанские Нидерланды), то в лице Австрии (Австрийские Нидерланды), активно вмешивались в ее судьбу Англия и Голландия. С 1792 года территорией Бельгии владеет Французская республика, затем – империя Наполеона.
В 1805 году, перед Аустерлицем, Наполеон, желая создать у «трех императоров» преувеличенное представление о своей слабости, спросил адъютанта русского царя князя П. Долгорукого про условия мира:
«– Как, и Брюссель я тоже должен отдать? – тихо спросил Наполеон и так же тихо продолжил: – Но, милостивый государь, мы с вами беседуем в Моравии, а для того, чтобы требовать Брюссель, вам надо добраться до высот Монмартра».
До высот Монмартра союзники сумели добраться в 1814 году, и по решению Венского конгресса Бельгия была включена в состав Нидерландов, где, однако, не прижилась: к этому времени Голландия была протестантской кальвинистской страной, а в Бельгии преобладали франкоговорящие католики.
В 1830 году в Бельгии происходит своя «славная революция», в результате которой британский виконт Генри Палмерстон, на тот момент министр иностранных дел в правительстве лорда Грея, сымпровизировал независимое и нейтральное бельгийское государство, не без оснований полагая, что нейтралитет фландрского побережья – в интересах Великобритании.
С этого момента Англия последовательно выступает в защиту нейтралитета Бельгии. Обмолвка Наполеона III, который был не прочь присоединить к империи эту территорию, экономически связанную с Францией и населенную по преимуществу франкоговорящим населением, привела к явно пропрусской позиции Великобритании в войне 1870–1871 гг.
Вечный нейтралитет Бельгии был гарантирован Россией, Великобританией, Францией, Австро-Венгрией, Германией. Были все основания полагать, что нарушение его со стороны Германии будет воспринято Англией как «казус белли».
Но, по мнению Шлиффена, во-первых, Великобритания при любом «раскладе» вела бы антигерманскую политику, а во-вторых, он просто не видел другого выхода.
А. фон Шлиффен проектировал войну короткую, яркую, победоносную и очень рискованную. Запредельный риск был естественным следствием стратегического положения Германии, которая в своих колебаниях между юнкерской и грюндерской позициями, оттолкнула старых союзников и не приобрела новых. Как сказано в одном романе-фэнтези: «– Ты хочешь поставить на кон свою жизнь? // – Она уже давно на кону».
[30]
Война на два фронта. Маневр по внутренним линиям. Сначала сосредоточиться против Франции. Ошеломляющий удар семью восьмыми всех наличных сил страны.
Одна армия остается против России. Плюс все силы Австро-Венгрии. Германская и австрийская армии разделены «польским балконом» и не могут организовать взаимодействие. Шлиффен понимает, что германские войска в Восточной Пруссии в этой ситуации будут разбиты и, скорее всего, двойным ударом с востока и юга в общем направлении на Кёнигсберг.
Но на это русским понадобится время.
Все операции на востоке ведутся только ради выигрыша времени. Контрольное решение Шлиффена – нанести короткий удар по внутреннему флангу одной из русских армий, повернуться против другой, сражаться, стараясь запутать противника, пока остаются силы. Потом отступать за Вислу, удерживая крепость Кёнигсберг. Русским понадобится время, чтобы выиграть сражение, занять провинцию, обложить Кёнигсберг. Лишь после этого они смогут форсировать Вислу. «Мне нужно, чтобы Восточный фронт удержался 6–8 недель, самое большое – 3 месяца».
За то время Австро-Венгрия, вероятно, будет разбита. По мнению Шлиффена, это не имело большого значения: «Судьба ее решится не на Буге, а на Сене». На направлении главного удара.
Итак, на востоке Шлиффен жертвует всем: провинцией, союзником, в конечном счете – армией. Все это – во имя решающей победы на западе, где, как уже говорилось, действует 7/8 наличных германских сил и куда направляются все резервные и эрзац-резервные части, которые только удастся сформировать по ходу войны.
Эти силы разделены на три группы: Левое крыло, Центр, ударное Правое крыло.
Левое крыло действует в Эльзасе и Лотарингии. А. Шлиффен сильно сомневался, что французы окажутся столь глупы, чтобы наступать там, но на это все-таки немножко надеялся, представляя себе уровень национальной паранойи. «Этим наступлением французы окажут нам любезную услугу», – говорил старый фельдмаршал.
Эльзас и Лотарингия сдавались им, как и Австрия, и Восточная Пруссия. Но французские войска, продвигаясь по этой территории, ничему, с точки зрения Шлиффена, не угрожали и только напрасно теряли время.
