М. Галактионов трактует Марнскую битву как гигантское артиллерийское сражение и объясняет неспособность сторон к маневру, с одной стороны, действием артиллерии, а с другой – кризисом аналитичности, то есть одинаковостью подхода противников к ведению боя и операции.
Работа Галактионова обстоятельна, продуманна и интересна, и в этой книге я в основном следую его анализу. В дополнение можно отметить следующее:
Для меня Марна – прежде всего кризис управления. В этом сражении в очередной раз подтвердилось, что самое скверное управление лучше полного его отсутствия, что всякое крупное сражение носит системный характер, и поэтому результаты, достигнутые отдельными частями и соединениями, могут не иметь никакого значения или даже иметь отрицательное значение для битвы как целого. Другой вопрос, что сбой управления германским войском в ходе сражения на Марне сам по себе труднообъясним. В исторической литературе на этот счет не говорится ничего полезного, если не считать развернутого психоанализа личности Мольтке.
«Он… никогда не умел справиться с колебаниями своего недостаточно твердого духа. Знатный, прямой, любезный человек совершенно терялся при малейшем душевном потрясении. Пылающий огонек воли отсутствовал, когда обстоятельства складывались не так, как он ожидал. Главною чертой его характера было болезненное, терпеливое, уклончивое отношение к проявлению своей воли… Смелость мысли пугала его так же, как и проявление воли» (Гренер).
«Генерал фон Мольтке был умным и просвещенным человеком; несмотря на свою внешнюю холодность, он был очень чувствителен, быть может, чересчур. Он принял на себя обязанности начальника Генерального штаба с чувством полной лояльности в отношении императора; он не имел, к несчастью, темперамента вождя. Это был нерешительный человек; он, кроме того, был очень болен в начале войны. Его назначение на наиболее важный пост в армии было роковой ошибкой» (Бауэр).
Немаловажно, что в ходе Марнского сражения немцам элементарно не хватило сил. Можно ссылаться на расчеты Шлиффена, можно просто отметить, что, по всей вероятности, в критические дни 7–8 сентября всего один лишний армейский корпус в распоряжении Клюка решил бы исход сражения.
Но этого корпуса не было, и, может быть, ошибки фон Мольтке связаны с тем глубоким разрывом во внешней политике Германии, о котором мы говорили в начале этой книги. Разрыв между юнкерством и грюндерством превратился в разрыв между армией и флотом, а этот разрыв, в свою очередь, реализовался в виде бреши между 1-й и 2-й германскими армиями на Марне.
Линкоры Флота Открытого Моря, «построенные» вместо нескольких армейских корпусов, при определенных обстоятельствах могли прикрыть эту брешь,
[76] но никто не предполагал применить их в интересах сухопутного фронта. В сущности, их вообще никак не собирались использовать (смотри Интермедию-2 «Морская мощь»).
Из других трактовок Марнского сражения выделяется позиция Б. Лиддел-Гарта, который и в «Решающих войнах прошлого», и в «Стратегии непрямых действий» доказывает, что битва была выиграна тонким маневром британских экспедиционных сил:
«Было бы неверно характеризовать отход Жоффра как непрямое действие. Возможность на Марне представилась, а не была создана, и она даже не замышлялась. Удар Галлиени (с 26 августа военный губернатор Парижа и комендант парижской крепости, ему же 1 сентября была подчинена 6-я армия Монури) был нанесен за какую-то толику времени до того, как германские 1-я и 2-я армии могли занять свои новые позиции, прикрывающие фланг. Но он был слишком прямым, чтобы дать решающие результаты, и был бы еще более прямым, если бы Галлиени ударил к югу от Марны, как вначале приказывал Жоффр. В итоге мы видим, что фактическое решение, операция, которая вынудила немцев отойти, если не более, явилась «непрямым действием», настолько ненамеренным, что по форме походила на акт настоящей комедии. Таковым стало «исчезновение» британских экспедиционных сил и их счастливое запоздалое повторное появление напротив находившегося под давлением и ослабленного стыка на германском Правом крыле. Французские критики обвиняли англичан в медлительности, не понимая, что было бы просто здорово, если бы существовало свидетельство, противоположное басне о зайце и черепахе. Если бы британский корпус вернулся быстрее, этот стык вряд ли был бы так ослаблен, а атака Монури не смогла бы дать решающего результата, потому что она уже застопорилась, в то время как два германских корпуса, снятые с этого стыка, все еще были на марше и ничем не могли повлиять на исход боя».
Конечно, поучительно читать, что битва на Марне была выиграна быстрым отступлением британской армии к Сене, но, боюсь, даже сэр Уинстон Черчилль возразил бы Лиддел-Гарту: «войны не выигрываются эвакуациями». В действительности английские войска сыграли на Марне только одну роль – в отличие от германских корпусов, переброшенных Мольтке на Восточный фронт, оставленных под Антверпеном, Мобежем, Живее, в Брюсселе, на Маасе и др., они все-таки на поле боя были. И их присутствие, пусть даже пассивное,
[77] позволило союзникам одержать победу.
Из французских источников Жоффр подчеркнуто официален, Фош описывает события, не вдаваясь в аналитику. Некоторый интерес представляют работы А. Грассе («Сен-Гондские бои» и «Сражение на двух Моренах»), но А. Грассе, несмотря на свой французский ультрапатриотизм, повторяет ошибку немцев, то есть рассматривает Марнскую битву как совокупность отдельных сражений. Отсюда резкое преувеличение роли Ф. Фоша и д’Эспери в ущерб Жоффру.
Представляет интерес сравнение Марнской операции и последней стадии битвы в Галиции – Городокского сражения.
В обоих случаях организуется маневр крупными силами (6-я французская армия на Марне, 4-я австрийская армия в Галиции) на открытый фланг успешно и быстро наступающего противника. В обоих случаях это приводило к остановке наступления, контрманевру, появлению разрывов в линии фронта у наступающего, что в свою очередь провоцировало оперативный кризис. Разница в том, что на Марне союзники имели более или менее устойчивый центр, в то время как на Буге прочность центра, где оставалась 1-я армия и группа Иосифа-Фердинанда, обеспечить было нечем: сосредоточение германских войск на средней Висле запаздывало.
