К середине сентября немцы вытеснили 1-ю армию Ренненкампфа из Восточной Пруссии, приведя ее в заметное расстройство.
[95] В результате возникли предпосылки для германской операции в районе Вислы.
Термин «вытеснение», кочующий из источника в источник, не совсем точен. В действительности Людендорф пытался провести операцию в духе «контрольного решения» Шлиффена для Восточной Пруссии: сковать противника с фронта силами 20-го, 11-го, 1-го резервного и гвардейского резервного корпусов, обойти его с юга силами 1-го и 17-го армейских корпусов и сводного кавалерийского корпуса; сводный корпус (3-я резервная дивизия, ландверная дивизия, кавалерийская бригада) прикрывал обходящую группировку. «Для порядка» Людендорф слегка нажимал и на северный фланг 1-й русской армии, продлив операционную линию до Тильзита. Наревское направление, где приводили себя в порядок остатки 2-й русской армии и постепенно сосредотачивалась 10-я армия, прикрывали 35-я резервная дивизия, 70-я ландверная бригада и резерв Торна.
Из этого плана вполне могло получиться окружение 1-й армии, будь Ренненкампф сколько-нибудь решительным и предприимчивым командующим. Но Ренненкампф нить операции потерял, в обстановке не разобрался, никакой контригры предпринять не пытался и в довершение всего постоянно выезжал в корпуса, оставляя штаб армии без высшего начальника, а войска – без приказов. В этих условиях командиры корпусов действовали, скорее, инстинктивно, в результате войска резко подались назад, выйдя из-под охвата. Резко ускорить операцию Людендорф не мог: во-первых, прикрывающие отход русские войска проявляли обычную стойкость в обороне, во-вторых, с юга нависала «тень» подходящей 10-й армии. В итоге Людендорфу удалось «снять с доски» только откровенно подставленные соединения – часть 72-й пехотной дивизии, которая, двигаясь вперед без разведки и охранения, застряла между 17-м и 1-м резервным германскими корпусами, и часть сил 20-го корпуса, запутавшегося при отходе.
Тем не менее потери 1-й армии были значительными (по некоторым оценкам, до 100 тысяч человек), и к середине сентября она была решительно небоеспособна.
Жилинский указывает: «Я приказал одним переходом отойти к линии Тракенен, Катенау. Туда отошли 3-й, 26-й корпуса. Остальные три корпуса, из коих 2-й и 20-й составляли заслон к югу, отходили с боем. Но Ренненкампф, положительно лишившийся самообладания, потерял всякую с ними связь. На мой вопрос, дано ли им указание об отходе, получил от штаба ответ, что указание не дано. Я приказал отыскать эти корпуса посылкой офицеров и летчиков… Ренненкампф немедленно бежал в Вильковишки, порвав связь со мной по телеграфу. Он прямо объят паникой и армией управлять не может… Ренненкампфа прошу удалить от командования».
Ренненкампф оставался на своем посту командующего 1-й армией до 18 ноября и успел загубить еще и Лодзинскую операцию. Сказать о нем что-то позитивное трудно. Проблема в том, что более инициативный, толковый и умный командующий, опираясь на превосходство в силах, ввязался бы в тактическую игру «ход на ход» с Людендорфом, получая шансы на выигрыш, но и рискуя полным разгромом. Учитывая некоторую тяжеловесность русской армии и присущее Людендорфу «счастье Танненберга», последнее выглядит более вероятным.
Оперативная обстановка на 15 сентября
Вновь обсуждается заманчивое наступление через Ломжу на Седлец или даже через Лык – Осовец на Брест-Литовск. С другой стороны, заманчиво обойти южный фланг 1-й армии, пока она не сомкнулась с 10-й армией: удар от Лыка на Августов и затем выход на фронт Друскининкай – Гродно позволил бы отбросить 10-ю русскую армию к югу, а 1-ю армию – прижать к морю и уничтожить.
Увы, для этих наступлений не хватало ни сил, ни времени – крах австрийской обороны в Галиции мог наступить раньше, чем действия 8-й армии против русского Северо-Западного фронта принесут ощутимый эффект, даже в предположении, что из этой откровенной авантюры вообще что-то получится.
В этой ситуации в управление операциями на Восточном фронте неожиданно вмешивается Мольтке, который приказывает Гинденбургу немедленно отправить в Краков два немецких корпуса. Далее происходит малопонятный обмен телеграммами: Гинденбург протестует против решения Мольтке и настаивает на наступлении через Нарев, а Людендорф тем временем предлагает перебросить в Верхнюю Силезию всю 8-ю армию.
Как раз в этот момент Мольтке отстраняют от командования, и дальнейшее обсуждение «повестки дня» Восточного фронта Людендорф ведет уже с Фанкельгаймом. Всем понятно, что корпуса на юг посылать придется. Конрад хочет собрать их в районе Кракова и подчинить себе. Людендорф настаивает на независимости германских войск от австрийского командования и, ссылаясь на особенности начертания дорожной сети,
[96] предлагает сосредоточить войска в Верхней Силезии.
В конечном итоге так и происходит. Немцы создают новую 9-ю армию, развертывают ее по обе стороны Ченстохова и подчиняют Гинденбургу с Людендорфом, причем 8-я армия также остается в их подчинении. Поскольку Гинденбург старше по званию, чем австрийский главнокомандующий эрцгерцог Фридрих и его начальник штаба Конрад фон Гетцендорф, вопрос о подчинении 9-й армии австрийскому руководству отпадает.
[97]
Однако левый фланг австрийских войск находился южнее Вислы (кроме отдельных частей), в то время как войска 9-й армии развертывались по верхней Варте. Разрыв нужно было закрыть, и эта задача после весьма нервных переговоров была возложена на австрийцев. А. Коленковский пишет: «Вместо помощи австрийцам немцы принудили австрийское командование оказывать им помощь для защиты Силезии и Познани». Людендорф мог бы ответить, что проектируемое им наступление является лучшей, если не единственной защитой Кракова.
