Сам факт, что для обозначения бомбежек стал применяться отдельный термин, говорит о том, что техника ведения войны вступила в новую фазу, поскольку не существует прецедентов, когда общее выражение используется для того, что является лишь одним из вспомогательных приемов «военного искусства». Новые термины принимаются почти самопроизвольно после того, как просто тенденция переходит в качественно новую форму развития. «Дуэизм» перешел в эту стадию во время воздушных ударов террора в годы Второй мировой войны.
Неограниченное применение авиации сознательно ведет к разрыву со всеми прежде принятыми законами гуманного ведения войны. Вся сложность понятия о том, что массовые разрушения превратятся в главный экономический фактор ведения войны, еще не полностью была осознана. Несомненно, тезис Людендорфа и его сторонников, что во время тотальной войны отсутствует деление на политику и экономику, на гражданскую жизнь и боевые действия, привел к еще большей путанице и потере смысла понятий. Стратегическая авиационная война против невоюющего гражданского населения является, быть может, самым важным из изменений в методах современного ведения боевых действий. Это изменение стало по-настоящему революционным, но даже сейчас оно не успело глубоко отразиться в сознании человечества. Попытки критически осмыслить это понятие пока еще находятся на ранней стадии.
С точки зрения идеи мир пока не полностью смог уразуметь суть этого решающего изменения. Пока еще люди не успели правильно понять, что же все-таки произошло. Иногда даже создается впечатление, что человеческий разум неосознанно пытается оттолкнуть страшную реальность и занять себя второстепенными мыслями. Если бы это было не так, то конечно же такой радикальный поворотный пункт в истории войн привел бы к тому, что эта тема стала предметом активного обсуждения далеко за рамками узкого круга специалистов в области авиации.
11 мая 1940 г., когда британский военный кабинет решил начать ничем не ограниченную бомбовую войну против гражданских объектов, блиц немецких люфтваффе против Лондона и английской территории осенью 1940 г. и, прежде всего, пресловутая директива, принятая в Касабланке в январе 1943 г., – все эти даты должны вызывать дрожь ужаса.
Директива, принятая в Касабланке, ставшая кульминацией развития всех предыдущих теорий стратегии авиационной войны, возможно, была самым роковым решением, принятым на высшем уровне по поводу войны в Европе. В ней цель авиационного наступления союзников описывается так: «Уничтожение и дезорганизация немецкой военной, промышленной и экономической системы, подрыв морального духа народа Германии до такой степени, что его способность к вооруженному сопротивлению будет фатально ослаблена».
То, что декларировалось как вторичная цель, а именно намерение подорвать моральный дух гражданского населения, теперь переместилось на первое место. В результате операции с участием бомбардировочной авиации сделали наш век самым варварским в истории. Очень нелегко было бы отыскать исторические параллели решению, которое привело к таким результатам. Тогда оказалось бы, что все из ряда вон выходящие примеры массового уничтожения людей в прошлом явились результатом тщательно продуманных решений и столь же тщательного планирования. И только в отдельных случаях это произошло спонтанно. Нам не следует учитывать жестокость и зверство со стороны отдельных личностей, так как подобные проявления человеческой жестокости и инстинкта разрушения являются ужасным, но непременным спутником любой войны.
Но систематическое истребление с целью террора является совсем иным, более серьезным делом. Оно проводится по плану, как и любая военная операция. Основной целью при этом является с помощью террора подорвать моральный дух народа и его волю к сопротивлению.
Третьей задачей было объявлено разрушение политико-экономической системы. В прежние времена, когда народы еще не достигли современного уровня развития техники, противодействующим армиям приходилось уничтожать друг у друга посевы, сады, оливковые рощи, виноградники и т. д. Сегодня, сбрасывая бомбы с воздуха, они разрушают друг у друга города. Этот тип разрушения носит в первую очередь экономический характер. За ним часто стоят намерения на долгие годы ослабить конкурентоспособность противника на мировых рынках и соответственно укрепить там собственные позиции.
Кто из нас не приходил в ужас от картин разрушений и жестокости прошлого, одновременно успокаивая себя мыслью о том, что такое варварство просто невозможно в наши просвещенные времена? Но теперь мы становимся свидетелями того, как все это снова возвращается, причем в самой ужасной форме. Может показаться, что во время войны все эти зверства совершаются независимо от того, какого уровня достигла цивилизация, и характер народов, вовлеченных в конфликт, разве что правительства и люди не выступят совместно, чтобы предотвратить их. В наши дни варварство вернулось в форме стратегической авиационной войны, и именно люди и правительства воюющих сторон в значительной степени ответственны за то, какой характер приобрели боевые действия во Второй мировой войне.
В любом случае то, во что мы когда-то искренне верили, а именно что войны Античности и «темных веков» были более жестокими и бесчеловечными, чем современная война, теперь уже не является бесспорной истиной. Действительно, намеренное и систематическое разрушение 80 прекраснейших европейских городов во время Второй мировой войны не имеет параллелей ни в древней, ни в современной истории. Даже Тридцатилетняя война 1618 – 1648 гг., время, когда разрушения тоже имели место систематически и в большом масштабе, по сравнению с нашими днями, не привела к таким ужасающим результатам. И это несмотря на то, что в те дни был разрушен Магдебург, где погибло от 20 до 30 тысяч человек, огромная цифра для тех дней. И с этой точки зрения масштабы потерь являются сопоставимыми. Но разница заключается в том, что после того, как стало известно о том событии, по всему христианскому миру прошла такая буря протеста и возмущения, что подобные преступления не повторялись вплоть до наших дней.
Вопреки своему очевидному триумфу, доктрина Дуэ вскоре продемонстрировала, что она основывается на очень шатком фундаменте. Многие, можно даже сказать, что большинство ее смелых гипотез, как оказалось впоследствии, были ложными и не смогли найти практического применения. С самого начала ошибкой этой концепции было то, что изложенные в ней идеи выходили за тогдашние рамки технических возможностей. Поэтому попытка применить их на практике не дала полноценных результатов.
Теория правильна, если ее положения основаны на реальности и в ходе их развития не допускаются просчеты. Преувеличенные ожидания адептов новой доктрины увлекали их все дальше и дальше в область фантастики. Но абсолютно необходимым условием ведения эффективной военной политики является соблюдение соответствия установленных целей существующим практическим возможностям. В некоторых странах, чаще являющихся морскими, нежели сухопутными державами, идеологически гипотеза о неограниченном применении авиации в стратегических целях развилась в жесткую доктрину «бомбежек морального устрашения», несмотря на то что вся сомнительность и опасность их осуществления кажется очевидной с первого взгляда. В результате к числу понятий стратегии добавился еще один фактор, что еще более осложнило общую ситуацию.
