Когда все закусили, царь идет к своему месту и садится спиной к двери зала. Рядом с ним справа Михаил Александрович, слева сегодня бельгийский представитель де-Риккель. Рядом с Михаилом [Александровичем] Георгий Михайлович, затем Сергей [Михайлович], Шавельский, Штакельберг, Кедров, я и т. д. Против царя – Фредерикс. Против нас с Кедровым – Долгоруков и дежурный Носков. Подчеркнутые фамилии означают постоянные места, все остальные меняются, что и составляет особую обязанность гофмаршала, который должен руководствоваться при распределении гостей разными соображениями.
Тарелки, рюмки, стопки и чарки серебряные, внутри вызолоченные. Подают лакеи в солдатской защитной форме, тут же помогает скороход.
Сразу начинается разговор соседей между собой. Царь почти весь обед очень весело говорил с де-Риккелем, оба много смеялись, а бельгиец, при своей тучности, временами просто подпрыгивал на стуле. С Михаилом Александровичем несколько слов в разное время, что и понятно – он свой.
Меню: суп с потрохами, ростбиф, пончики с шоколадным соусом, фрукты и конфеты, которые стояли с начала обеда посредине стола на нескольких блюдах и тарелках. Перед каждым из нас четыре серебряных сосуда, самый большой – стопка для кваса; красное, портвейн или мадера и запасная стопка; все напитки и вина в серебряных кувшинах. Стекла, фарфора и т. п. нет: Ставка считается в походе – ничего бьющегося не должно быть…
Конечно, все очень вкусно и красиво, но вовсе не роскошно, – как в больших домах, когда приглашены близкие.
После сладкого царь вынул массивный серебряный портсигар, в это время всем подали пепельницы и спички.
– Кто желает, курите, – обратился Николай ко всем.
Закурили. Подали кофе.
Кедров рассказал мне интересные вещи. “Куропаткину дана переэкзаменовка и он это понимает. Он просил в начале войны у Николая Николаевича корпус, но и того не получил”. “Государь и все мы, близкие к нему, небольшой кружок, просто очарованы Алексеевым. Вот Куропаткин – тот царедворец, очень заботится угодить всем сильным мира, быть всем приятным, а этот прост и честен”. “Государь очень искусно умеет владеть собой: он редко покажет свое неудовольствие, очень сдержан”. Когда 2 февраля Государь смотрел войска Северного фронта, Плеве нас ужасно смешил. Он так ездил верхом, что чуть не сшиб с лошади Фредерикса, толкнул мою, других. Вообще, это была сплошная умора. Тогда же Государь сказал, что “ему больному надо сдать фронт”.
Всегда все придворные очень много расспрашивают нас, служащих в Управлении генерала-квартирмейстера, о новостях фронта, очень мало зная о них. Это доказывает, Николай не охотно им рассказывает.
Царь вышел к нам из кабинета в половине восьмого, а встали из-за стола в 9 час. Он встал первый, перекрестился и вышел в зал, за ним все – и стали на прежние свои места. Он поговорил с Георгием Михайловичем, сказал, чтобы тот пришел завтра, в 3 часа, и что-то приказал. Вел. князь отвечал ему “так точно”, “никак нет”, но без вытяжки, однако, и не совсем по-домашнему. Потом царь поговорил еще с двумя-тремя, обошел всех, подал каждому из нас руку, прощаясь с Шавельским, поцеловал его руку, сказал еще несколько слов великим князьям и пошел в кабинет, сделав всем общий поклон.
Ответив на него, мы стали спускаться вниз, одеваться и расходиться по домам. При выходе на площадке лестницы стоял Воейков, и с ним прощались все не свитские – те остались в зале. Вот описание всего, что стоит занесения для памяти»
[435].
16 февраля 1916 г. в Ставке состоялось знаменательное событие: вручение императору Николаю II фельдмаршальского жезла британской армии. В дневнике Государя за этот день записано:
«Такой же солнечный морозный день. До доклада у меня был Миша, кот. едет в армию принимать командование 2-м Конным корпусом. После завтрака принял Боткина – моряка. В 2½ поехал на шоссе в Гомель и прошел 6 вер. в час с ¼. После чая поехал в театр, где был кинематограф для девочек. В 7 ч. принял ген. Paqet, кот. привез от Georgie фельдмаршальский жезл. После обеда у меня был Георгий Мих[айлович]. Вечером поиграл в кости»
[436].
В свою очередь великий князь Михаил Александрович зафиксировал в дневнике:
«16 февраля. Вторник.
Могилев и отъезд в Киев.
В 10 ч. я поехал с Ники, потом был у [В.Б.] Фредерикс и в Морском штабе. Затем я заехал к [великому князю] Георгию [Михайловичу] и с ним дошел пешком до вокзала, и с Наташей походили по платформе. Вскоре Георгий [Михайлович] уехал к Ники, а мы поехали в Киев. Когда поезд тронулся, мы сели завтракать в нашем салоне. До чая Наташа и я немного поспали. Обедали в 8 ч. Вечером я читал. Погода была солнечная, 5 гр. мор[оза], на солнце таяло»
[437].
Яркое описание этого события находим в поденных записях все того же штабс-капитана Царской Ставки в Могилеве М.К. Лемке:
«При вручении фельдмаршальского жезла присутствовали: начальник штаба, Пустовойтенко, Фредерикс, Нилов, Воейков и свита… Когда царь вышел к собравшимся, Педжет обратился к нему со следующей речью на английском языке:
“По повелению Его Величества короля я имею честь поднести Вашему Императорскому Величеству жезл фельдмаршала британской армии. Мой августейший повелитель верит, что Ваше Императорское Величество примете этот жезл как знак его искренней дружбы и любви и как дань уважения геройским подвигам русской армии. Хотя расстояние, разделяющее их друг от друга, не дало до сих пор возможности русской и английской армиям сражаться плечом к плечу против общего врага, они все же объединены твердой решимостью победить этого врага и не заключать мира, пока победа не будет обеспечена. Они борются ради общего дела и воодушевлены тем же духом. Британская армия, которая разделяет восхищение Его Величества короля ее русскими товарищами, приветствует Ваше Императорское Величество как британского фельдмаршала, и король твердо уверен, что русская и британская армии вместе с их доблестными союзниками не преминут обеспечить своим странам прочный и победоносный мир”.
Затем Педжет поднес жезл.
Приняв его, царь поручил ему передать королю Георгу его благодарность за оказанную высокую честь и выразить уверенность, что в недалеком будущем английские и русские войска будут сражаться плечом к плечу против общего врага.
Во время обеда царь провозгласил тост: “Я с удовольствием пью за здоровье Его Величества короля Георга, моего дорогого двоюродного брата, друга и союзника”»
[438].
