Первым больным из дивизии прибыл вольноопределяющийся Селихов. От всего пережитого на фронте он так разболелся, что надолго застрял в лазарете, так что его почти стали считать в его штате. /…/
Распорядок дня в лазарете был установлен следующий: работа сестер и санитаров по уборке больных и палат начиналась в шесть часов тридцать минут. Все больные и раненые, могущие вставать, пили совместно чай, завтракали и обедали в общем зале во втором этаже. Окна зала выходили на Фундуклеевскую. На стенах висели царские портреты и большие фотографии великого князя. На особом мольберте стояла большая фотография Натальи Сергеевны Брасовой. Из столовой широкая дверь вела в церковь, где по праздникам регулярно совершалась служба. Персонал пил чай в особой столовой в первом этаже, по возможности одновременно, но это удавалось редко. К обеду и ужину собирались все, за исключением дежурных. Сестры помещались рядом в большом общем дортуаре. Старшей сестре, Мараховскому и мне были отведены отдельные комнаты. Кухня, санитары и аптека помешались в самом нижнем этаже, так же как бельевая и канцелярия. Приемная комната врачей и лаборатория находились под церковью, а две операционных – рядом со столовым залом. Последний в периоды большого притока раненых превращался тоже в палату. Раза два летом пришлось перенести столовую в большую палатку, установленную во дворе. При очень тесном размещении раненых я мог принять до двухсот человек. /…/
Княгиня Вадбольская, отличная хозяйка, быстро наладила снабжение и кухню. Повара попались очень хорошие, особенно старший «хохол» Левченко, всегда бодрый, веселый и исполнительный. Насколько помню, на офицерский стол отпускали по тридцать две копейки в день. Это позволяло давать им завтрак и обед из трех блюд и два раза чай с хлебом и маслом. Персонал также княгиня кормила отлично, за порядком наблюдала непрестанно и, пользуясь своими личными связями с начальниками юго-западных дорог, военными властями и др., доставала для лазарета все необходимое и того больше. Она часто пила чай или завтракала в офицерской столовой не только ради контроля, но чтобы офицеры держали себя за столом должным образом. Она также заботилась о том, чтобы блюда были поданы аппетитно, на столе стояли цветы и чтобы вообще больные и раненые чувствовали себя в лазарете приятно и уютно. /…/
Постепенно репутация лазарета установилась прочно, и на эвакуационном пункте часто сами раненые настаивали, чтобы их послали непременно в лазарет великого князя. Даже при его переполнении я старался никогда не отказывать в приеме, зная, что у меня при всех условиях все же гораздо лучше, чем в военных госпиталях»
[443].
Великий князь Михаил Александрович 18 февраля уже был в Бердичеве в штабе Юго-Западного фронта и имел свидание с генерал-адъютантом Н.И. Ивановым (1851–1919), обсудив несколько важных вопросов. 20 февраля он приехал в расположение штаба 9-й армии в Каменец-Подольск, где пробыв некоторое время, переехал в штаб 2-го кавалерийского корпуса в Копычынце. Вскоре Михаил Романов в письме от 26 февраля 1916 г. к супруге в Гатчину сообщал:
«Ко мне зашел ген. Безобразов (насколько я его знаю, он очень хороший человек) и высказал мне свое мнение, что мне следовало бы получить Гвардейский кавалерийский корпус, если только такой будет сформирован, как это предполагается. Его убеждение, что мне обязательно следует находиться в Гвардии и что он об этом скажет Государю. Я ему сказал, что лучше об этом не поднимать вопроса, тем более, что теперешнее мое назначение только что вышло и неудобно его теперь менять. Кроме того, я не думаю, чтобы Государь согласился бы на это, по той же причине.
В настоящее время меня в Гвардию совсем не тянет, ибо там поневоле придется заниматься политиканством, а я этого не умею и ненавижу. Кроме всего этого, туда будет входить и Кирасирский полк, значит мне постоянно придется сталкиваться с офицерами этого полка, – ты будешь тоже против этого и вообще с этим назначением было бы связано столько новых осложнений в моей жизни, что и конца не было бы всем неприятностям, – и без этого у меня достаточно удовольствий, затруднений и осложнений на каждом шагу… Я только и мечтаю, когда придет то время, когда мы сможем уехать за границу и хотя бы несколько месяцев в году спокойно там жить. Конечно, и в Брасове чудно было бы проводить несколько месяцев в году. Но я отвлекся, продолжу описывать свою жизнь, в данное время жизнь холостяка.
На следующий день мы приехали в Бердичев и я съездил с визитом к генерал-адъютанту Иванову (хороший, простой и честный человек). Завтракал я с ним и несколькими лицами его штаба.
Мы должны были ехать дальше в 4 ч. дня, но ввиду сильнейшей метели мы уехали только на следующий день в 7 ч. утра. Пока я брился, наш поезд проходил Винницы, и я живо вспомнил то время, когда мы там жили; с тех [пор] уже прошло 15 месяцев. В Каменец приехали только через 28 часов по выезде из Бердичева. До завтрака я поехал к генералу Лечицкому, который был очень любезен. Завтракали мы у него и было множество офицеров его штаба, а также человек десять английских моряков (ныне служащие в Балтийском флоте), которые получили небольшой отпуск, посетили Москву, а затем приехали сюда, чтобы ознакомиться с здешней обстановкой и жизнью в окопах. Про их лица и говорить нечего, – присимпатичнейшие, как у большинства англичан. На другой день у меня завтракал ген. Лечицкий, его начальник штаба ген. Санников, ген. Келчевский и поручик Буксгевден. Днем я сделал визит епископу Митрофану, а потом он у меня пил чай. Это тот, который был у меня в Виннице в твоем отсутствии и который спросил меня “как имя Вашей супруги, чтобы я мог молиться о ней”. – Я его теперь спросил, помнит ли он твое имя? Он ответил, что конечно помнит. Он простой, скромный, умный и симпатичный, но он очень болен сердцем.
Живем мы в губернаторском доме, широко размещены и удобно, ни мы ему не мешаем, ни он нам. Он простой (т. е. губернатор) и симпатичный, бывший правовед, окончил училище вместе с Петей»
[444].
Великий князь Михаил Александрович записал в дневнике:
«28 февраля. Воскресенье.
(Поезд), Австрийский Гусятин и приезд в Копычинце.
Наш поезд пришел в Гусятин в 9 ч. утра. В 12½ мы поехали к команд[ующему] 7-й армией генерал-адъ[ютанту] [Д.Г.] Щербачеву, где и завтракали у него в штабе, затем обошли все отделения штаба и возвратились в вагон. Ген. Щербачев приехал проститься, и мы поехали в Копычинце, где находится штаб 2-го кав[алерийского] кор[пуса]. В 4 ч. мы уже были на месте. Дом неважный, одноэтажный, находится на шоссе в середине местечка. Временно командовал кор[пусом] ген[ерал] кн. [К.С.] Бегильдеев, он встретил и пил у нас чай, а также и Ангелов. Погода сырая, темная, дороги в плохом состоянии, местами много снега, местами совсем нет. Все части корпуса, т. е. 2-го кав[алерийского] кор[пуса] находятся в резерве»
[445].