Книга Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки великого князя Михаила Романова, страница 59. Автор книги Владимир Хрусталев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки великого князя Михаила Романова»

Cтраница 59

Военный врач «Дикой дивизии» Ю.И. Лодыженский также свидетельствовал:

«На следующий день, пройдя верст десять, я нашел нужную мне деревушку, где и развернул перевязочный пункт. Заслышав перестрелку, вышел на крыльцо избы. Цепь наших наступающих в пешем строю “всадников” была совсем близко. Вскоре “затакали” пулеметы. Прискакал всадник сказать, что ранен офицер и просят носилки. Скоро его принесли, и за ним прибрело несколько легкораненых всадников. Когда я возился с перевязками, вошел великий князь с адъютантами. “Вы уже за работой. Как раненые?” – спросил он. Я доложил. Великий князь ласково поговорил с каждым и вышел, чтобы наблюдать за боем. Дело было не очень жаркое, и велось оно довольно-таки беспорядочно, как это всегда бывает с необстрелянными людьми. Великий князь держал себя на редкость спокойно. Знаю из последующих свидетельств и горьких жалоб генерала Юзефовича, несшего ответственность за жизнь брата Государя, что великий князь всегда и при любых обстоятельствах держал себя не только образцово, но и исключительно смело» [223].

Имеются на этот счет и более эмоциональные свидетельства графини Л.Н. Воронцовой-Дашковой, которая подчеркивала:

«Всему ближайшему окружению, начальнику штаба генералу Я.Д. Юзефовичу и командирам полков было много хлопот с великим князем, желавшим быть возможно ближе к линии огня. Удерживать его было нелегко. Таков был характер Михаила Александровича. Вместе с скромностью он был чрезвычайно самолюбив и одна мысль, что, пользуясь своим положением, он может держаться в тылу, заставляла его делать все обратное.

В начале 1915 года, когда корпус генерала Баяровича двигался к Перемышлю, на долю отряда великого князя выпала серьезная задача: задержать наступавшую немецкую кирасирскую дивизию. Задача была выполнена образцово, и Михаил Александрович лично был под огнем.

По статуту ордена Св. Георгия член Императорской фамилии, бывший под огнем, получал Георгиевский крест, и командир корпуса хан Нахичеванский представил его к этой награде. Но представление показало, что при дворе осталось чувство нерасположения к великому князю, доставившему много хлопот своим морганатическим браком. Николай II оставил без движения представление к ордену. Говорят, это было сделано под влиянием императрицы.

Но война шла. За дела на Сане великий князь был вторично представлен к той же награде. Но и это представление не получило движенья.

Тогда, после нового дела, по которому Михаил Александрович заслуживал награждения Георгиевским крестом, генерал Брусилов, командующий 8-й армией, взял на себя провести награждение через Георгиевскую думу своей армии. Дума признала великого князя достойным и постановление ее пошло на Высочайшее утверждение. В этом случае отказа быть не могло, и Михаил Александрович получил, наконец, Георгиевский крест, привезенный флигель-адъютантом полковником Дерфельденом» [224].

Сохранились дневниковые записи великого князя Михаила Александровича за 1915 г. Перелистаем еще раз некоторые страницы дневника за период боев, которые были отмечены в представлении к Георгиевскому кресту Михаила Романова:

«14/27 января 1915 г. Среда. – Самбор и Ломна. Из Самбора мы выехали в 7¾ ч. на автомобилях в Ломну, куда приехали через три часа, снега много, небольшой мороз. Сегодня отход отряда кн. Вадбольского из Лютовиска в Михновец. На правый фланг Боберкского участка выслан 4-й батальон Ваврского полка, на который противник сильно нажимал. Отряд ген. Нищенского двинут в направлении на Журавин во фланг противнику, действующему против Боберкской группы. (У ген. Нищенского два полка: Евпаторийский и Таганрогский. Ввиду близости австрийцев пришлось отослать весь наш обоз в Стежиски. Хан [Нахичеванский] приехал к нам. Кн. Багратион также у нас поместился. …Великий князь Михаил Александрович на фронте. 1915–1916 гг.

Первая мировая. Во главе "Дикой дивизии". Записки великого князя Михаила Романова

15/28 января. Четверг. – Ломна. Днем Боберкский участок продвинулся значительно вперед своим правым флангом, но т. к. Евпаторийский п[олк] осадил в д. Боберку, то дальнейшее продвижение полк. Файдыша приостановлено. Вообще за эти два дня отряд ген. Нищенского (Евпаторийский и Таганрогский полки) двинут вдоль хребта Червонный Верх в направлении на Журавин. …

16/29 января. Пятница. – Ломна. Начало наступления ген. Каледина тремя колоннами: а) отряд полк. Жукова – Оренбургский казачий полк и 1 батальон; б) 60 див. – 8½ бат. ген. Попович Липовац; г) 4-ая стрелковая бригада ген. Деникина – 13, 14 и 16 полки (Железная бригада). Была неудача в отряде ген. Нищенского – тревога за Евпаторийский п. (разрыв телефона). Днем мы поехали на Хощувский наблюдательный пункт к Хаюндокову – интересно было смотреть на цепь нашей пехоты, которая наступала на высоту 700. Утром был убит [подполковник Чеченского конного полка Владимир Ильич] Лодыженский и ранены Крупенский и Шаликов. Мороз небольшой» [225].

Военный врач Ю.И. Лодыженский позднее писал в воспоминаниях о гибели своего старшего брата на фронте:

«Брат получил разрешение поехать во Львов на несколько дней и, проездом, заехал ко мне в лазарет. Это было нашим последним свиданием. На обратном пути он не смог остановиться. Пятнадцатого января я получил от командующего в то время дивизией генерала Багратиона сообщение о том, что брат “пал смертью храбрых во время атаки”. Генерал просил меня прибыть за телом брата, что я немедленно и исполнил. Брата я нашел в домике при штабе лежащим на соломе. Он был в форме и при оружии. Труп уже был холодным. Он был смертельно ранен в живот и погиб, видимо, сразу от внутреннего кровотечения. Нужно ли говорить, что я тогда пережил… Впоследствии же всегда брату завидовал, так как он умер честной смертью солдата “за Веру, Царя и Отечество”. Как всегда, брат был впереди и не ложился в цепи, так как в то время всадники, еще не освоившись с условиями современной войны, считали, что ложиться в бою есть признак недостаточной храбрости. Стоило это жизни чуть не половине офицерского состава дивизии в первые месяцы войны, пока люди воочию не убедились, что так продолжать нельзя. Отправив тело брата во Львов, откуда его должны были переправить к нам в деревню для похорон, я поехал в штаб Чеченского полка за вещами. Моя встреча там с полковником Святополк-Мирским оказалась последней. Этот на редкость доблестный и до безумия храбрый офицер тоже вскоре пал смертью храбрых одновременно с любимым всеми адъютантом Татарского полка Казбеком. Эти два новых гроба оказались во Львове стоящими вместе с гробом брата. О покойниках там трогательно позаботилась Хавар-Ханум Чермоева.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация