Но подойдя ко дну на глубине 1410 метров, мы изрядно удивились, увидев громадные белые бокаловидные губки. Некоторые из них были столь велики, что походили размером и формой на пивную бочку. Другие были похожи на руки с растопыренными пальцами, жадно ловившими добычу – мертвый планктон, который несло им течение. Здесь, в глубине океана, течение было сильнее, чем на поверхности. Нас быстро несло на темный бугристый склон подводной горы, и при этом сносило на глубину. Глубина быстро нарастала, достигнув почти полутора километров. 1500 метров – это была в то время предельная рабочая глубина погружения «Севера-2». Глубже погружаться было опасно, могли дать протечку кабельные вводы.
Командир развернул подводный аппарат и направил его вверх по склону, навстречу течению. Оно усиливалось минута за минутой. Вниз по склону горы навстречу нам несся поток воды, напоминающий горную реку во время паводка. Климов увеличил обороты горизонтального винта почти до максимума. «Север-2» стал медленно продвигаться вперед, но через какое-то время остановился. Тяга горизонтального винта и сила течения уравновесились. Противоборство с течением давалось подводному аппарату с большим трудом, напряжение аккумуляторной батареи быстро падало. Командир довел обороты горизонтального винта до предела.
Вдруг где-то в задней части обитаемого отсека подводного аппарата раздался сильный хлопок, блеснула вспышка. Сразу погас свет, потух наружный прожектор. Наступила кромешная тьма, запахло горелой пластмассой. Перестали работать все приборы. Воцарилась жуткая тишина. Все трое наблюдателей, находившихся в носовом отсеке (Чмовж, Сумерин и я), разом обернулись, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Тщетно.
Через некоторое время над моей головой загорелась маленькая лампочка аварийного освещения. Эта лампочка была для нас буквально лучом света в темном царстве. При ее тусклом свете можно было разглядеть, что кормовой отсек окутан дымом.
– Приготовить акваланги! – скомандовал Климов.
Мы засуетились, вытаскивая акваланги, припасенные как раз на случай пожара или задымления, но никак не для выхода в воду. На большой глубине давление накрепко припечатывает крышку люка к горловине, и ее не открыть никакими силами. Да и куда выходить? Акваланг предусмотрен для аварийного выхода с глубины не более 40 метров, а над нами было 1450!
Чтобы как-то снять нервное напряжение и разрядить обстановку, я взял микрофон и принялся громко вести репортаж из терпящего бедствие подводного аппарата, благо, что магнитофон был на батарейках. Мысль о том, все мы так и останемся на дне Атлантики, как ни странно, не приходила мне в голову. Я смотрел на Климова, как на бога, который может сделать любое чудо. Чуда пока не получалось, но ухудшения обстановки тоже не было: открытого огня в кормовом отсеке не наблюдалось, и дым мало-помалу рассосался (куда?), правда запах гари остался. Похоже, Климов решил обойтись без системы пожаротушения.
Подводные наблюдатели, отвернувшись от иллюминаторов, напряженно всматривались кормовой отсек. Там происходило вот что: механик подводного аппарата пытался вытащить из распределительного щита сгоревший предохранитель, который расплавился в своем гнезде. Как только механик прикасался к щиту, вспыхивали искры, и он отскакивал назад.
– Не получается. Очень большой ток, – сказал механик.
– Да, сто ампер – не шутка, – невесело произнес Климов. – И добавил: брось ты этот щит, надо придумать что-то другое.
Постепенно выяснилось что же, собственно, произошло: на распределительном щите сгорел предохранитель в цепи стоамперного тока, которая связывала блок аккумуляторных батарей с забортной двигательной установкой. При сгорании предохранителя возникла электрическая дуга, давшая очень высокую температуру, отчего загорелась и расплавилась пластмасса гнезда предохранителя. Попытки вынуть сгоревший предохранитель не увенчались успехом. Двигатели – горизонтальный и два вертикальных – были обесточены, вследствие чего «Север-2» потерял способность двигаться в горизонтальной и вертикальной плоскостях. Проще говоря, аппарат не мог самостоятельно всплыть.
Виктор Климов, держался очень спокойно, и его спокойствие внушало уверенность, что выход из трудного положения будет найден. Воспользовавшись аварийной батареей, он включил станцию звукоподводной связи, и через некоторое время стал слышен слабый голос дежурного по связи, находившегося на борту «Ихтиандра», пробивавшийся сквозь громадную толщу воды. Климов стал громко докладывать обстановку. Мы поняли, что дело плохо: обсуждался вариант сброса аккумуляторной батареи и аварийного всплытия. Это означало, что наша экспедиция закончится, едва начавшись, так как запасной аккумуляторной батареи на судне не было. Переговоры продолжались долго и, наконец, было принято решение не спешить со сбросом батареи, а попробовать выключить из электрической цепи вышедшую из строя группу из двух секций батарей и дать ток на вертикальные двигатели от оставшихся четырех секций батареи.
Капитан и механик разложили листы с электрической схемой «Севера-2» и стали ее изучать, водя по большим листам лучом карманного фонарика. Длилось это, наверное, больше часа, и все это время трое подводных наблюдателей молча смотрели на Климова с тревогой и ожиданием. Капитан и механик переговаривались между собой шепотом. До нас доносились лишь обрывки фраз, из которых явствовало, что задача стоит перед ними архитрудная.
Разобравшись со схемой, они откуда-то достали провода и стали протягивать их между какими-то клеммами. Мы трое не дышали и не шевелились. Так прошел еще час.
– Ну, с богом! – тихо сказал Климов. – Давай пробовать. И тут же предупредил наблюдателей:
– Запускаемся. Света не будет, энергии едва хватит для вертикальных движков.
Я приник к иллюминатору, но за стеклом была кромешная ночь. Минут через пять толщу воды пронзил сноп яркого света от наружного прожектора, и тут же я услышал голос Климова:
– Посмотрите, всплываем мы или нет?
Ответ на этот вопрос дать было нетрудно: раз мелкие хлопья «снега», кружась, падали вниз, значит, мы поднимались!
Путь наверх продолжался очень долго, целых четыре часа. Никто слова не проронил, что аппарат идет вверх слишком медленно. Все понимали, что в нашей ситуации как нельзя более справедлива поговорка: «Тише едешь – дальше (то есть, выше) будешь». Командир опасался, что временно протянутые провода могут не выдержать большого тока, и тогда нам уже ничто не поможет.
Когда до поверхности оставалось метров четыреста, «небо» над нами засинело. Сверху стали пробиваться ультрафиолетовые лучи – предвестники белого солнечного света. Мы повеселели. Еще через сто метров командир включил на короткое время водяной насос, чтобы откачать лишнюю воду из уравнительно-дифферентной цистерны. Облегченный «Север-2» пошел наверх быстрее. Немного погодя механик по команде Климова «дал пузырь» – выдул сжатым воздухом часть воды из балластных цистерн. Подводный аппарат рванулся, точно застоявшийся конь из стойла. Чем меньше становилась глубина, тем быстрее поднимался «Север-2» (потому что уменьшалось давление столба воды). Дойдя до поверхности аппарат, выпрыгнул из воды как мячик. Очевидцы потом говорили нам, что аппарат выскочил из океана на полкорпуса – и это при сорока тоннах собственного веса, не считая пятерых человек. Мы были спасены! Благодаря хладнокровию и смекалке командира и механика подводного аппарата, а также капитана-наставника Олега Донца, который помогал им советами, находясь в рубке звукоподводной связи «Ихтиандра», нам удалось сохранить аккумуляторную батарею, а вместе с ней и возможность продолжать экспедицию.
