Я специально следовал методике Линдберга и Гурьяновой, чтобы обеспечить сравнимость их карт и моей. Получилось, что насыщенность типами подводных ландшафтов шельфа Приморья и Южного Сахалина была примерно одинаковой, однако видовой состав донной фауны несколько различался. Это и неудивительно, если учесть, что шельф Западного Сахалина находится под влиянием теплого Цусимского течения, которое несет свои воды из тропической зоны океана, а на шельф Северного Приморья, как я уже говорил, поступают холодные воды Приморского течения, формировавшегося при участии «ледяных» вод Охотского моря. Отсюда неизбежно значительное количество теплолюбивых животных на шельфе Западного Сахалина и их полное отсутствие на шельфе Северного Приморья.
Моя работа по составлению карт донных биоценозов и ландшафтов дала нашей экспедиции первый практический результат: на ней был обозначен биоценоз бело-розового гребешка. Это означало, что в этом биоценозе гребешок преобладал над всеми другими донными животными. Но я не мог сказать, какова плотность гребешков на морском дне, то есть сколько гребешков живет, например, на 10 квадратных метрах морского дна. Для этого нужно было опуститься на дно моря в подводном аппарате и посчитать гребешков поштучно.
К тому времени «Омар» был подготовлен к погружению. Первым под воду решено было направить опытного наблюдателя Мишу Колесникова. В его задачу как раз и входил подсчет количества морских гребешков по маршруту движения подводного аппарата. По сложившейся практике мы вели учет интересующих нас животных в полосе шириной 2 м на протяжении отрезков, проходимых подводным аппаратом за 5 мин. Наблюдатель подбирал такое число оборотов горизонтального винта, при котором он успевал сосчитать всех животных. Например, при 50 оборотах в минуту горизонтального винта подводный аппарат пройдет 30 м; значит, за 5 мин. он пройдет 150 м. Умножая этот отрезок на ширину полосы обзора, получим площадь участка морского дна, на которой наблюдатель учитывал животных за 5 мин. (300 м2). Предположим, за 5 мин. наблюдатель увидел 30 креветок на площади 300 м2. Тогда плотность распределения (концентрацию) креветок на морском дне можно определить делением их количества на площадь. При этом удобно брать площадь не 1 м2, а 10 м2. На примере с креветками получим, что средняя плотность их распределения составит 1 экз. на 10 м2. Такую методику мы применяли для учета всех видов донных животных, включая донных рыб. Единая методика была необходима для сравнимости результатов наблюдений разных наблюдателей.
И вот, вооруженный испытанной методикой, Миша Колесников отправился в первое погружение «Омара» с целью учета бело-розовых гребешков. Погружение началось утром, над морем стелился легкий туман, видимость была 3 мили (около 5.5 км), волнение моря 3 балла, и никаких осложняющих обстоятельств, кроме холодной воды постоянного Приморского течения (8°), но она такая всегда, и ничего с ней не поделаешь. В начале погружения, толпясь возле открытой двери рубки связи с подводным аппаратом, мы слышали доносящийся, как из бочки, голос капитана подводного аппарата Валентина Дерябина: «Достигли грунта на глубине сто метров, всё нормально, начинаем движение курсом двести семьдесят, наблюдаем гребешков, тут их много, ведем подсчет гребешков». И так несколько раз. Потом, часа через два после начала погружения капитан подводного аппарата на связь не вышел. С ним пытались связаться в течение получаса – безрезультатно. Лица всех, кто был в рубке связи и возле неё, стали серьезными. У нас было правило: при потере звукоподводной связи подводный аппарат должен немедленно всплывать. С судна была трижды направлен приказ на всплытие подводного аппарата, все свободные от вахт и работ получили команду подняться на пеленгаторную палубу, и вести наблюдение за морем. Координировал наблюдения третий штурман Виктор Синицын, к тому времени сменившийся с вахты. Поднявшийся на мостик капитан «Одиссея» Альберт Иванович Радченко дал команду второму штурману определить квадрат поиска и ходить по нему зигзагами. Так прошел час, прошло два часа, три часа… Никакого результата. На поверхности моря подводный аппарат не показался, связи с ним не было. Весь экипаж охватила тревога. Добродушного весельчака Мишу все любили, и мысль, что он может не вернуться из погружения, приводила всех нас в ужас. На исходе четвертого часа поисков Радченко дал команду ложиться на курс 45°, чтобы отойти к северо-востоку и сменить район поисков. Судно стало ложиться на новый курс, и в это самое время мы услышали выкрик третьего штурмана Синицина: «Ракета!». Он показывал рукой на юго-запад, в сторону, прямо противоположную той, куда намеревалось идти судно. Я посмотрел в ту сторону, куда показывал Синицын: далеко-далеко, на самом горизонте, в разрыве между облаками, была едва видна тоненькая струйка серого дыма. Её-то и заметил Синицын. Это был след от ракеты.
Судно сделало крутой разворот через левый борт и помчалось полным ходом к тому месту, где был замечен дымок. Я засек время: шли 40 минут со скоростью 12 узлов. За это время «Одиссей» преодолел примерно 12 км, и только тогда мы увидели наш желтенький «Омар». Вот как далеко его унесло течение, про которое в лоции написано, что оно слабое. За 6 часов «Омар» унесло на 12 км. Значит, скорость течения была 2 км/час, точно, как написано в лоции. Если идти обычным шагом, то пешеход за то же самое время пройдет 24 км. Действительно, течение слабое, но мы едва не потеряли из-за него своих товарищей. Они могли погибнуть от переохлаждения, если бы их не нашли до наступления темноты.
Спасенные гидронавты стучали зубами и твердили одно и то же: «Ух, замерзли!». На следующий день, когда стресс прошел, Валентин Дерябин рассказал: «Я взял в погружение ракетницу и три ракеты – как сердце чуяло, хотя раньше никогда их не брал. Когда отказала станция звукоподводной связи, я понял, что связь с судном установить не удастся. Одел гидрокостюм, вылез из люка. Дал одну за другой две ракеты, но они быстро потухли в тумане. Ждал, когда будет просвет в тучах. Дал третью ракету, в просвет… Заметили».
Станцию звукоподводной связи починили быстро. Погружения продолжились, техника никаких неприятностей больше не доставляла. Каждый из наблюдателей вёл подсчет численности промысловых беспозвоночных и рыб. Главное внимание уделялось, конечно, тем видам, которые особенно интересовали Приморрыбпром, – крабам, креветкам и гребешкам. На основании поступавших от подводных наблюдателей сведений по первым двум видам складывалась нерадостная картина: и крабов и гребенчатых креветок было мало. Зато бело-розовый гребешок встречался всем наблюдателям в большом количестве, плотность его распределения была не меньше 5 экз./10 м2. Постепенно стала ясна общая схема расселения гребешка на шельфе Северного Приморья. Его скопления занимали центральную зону шельфа с глубинами от 100 до 150 м. Протяженность этой зоны составляла порядка 50 км. По приблизительным подсчетам площадь скопления бело-розового гребешка была не меньше 350 км2. Встречался гребешок, конечно, на гораздо большей площади, но нас интересовали именно плотные скопления, где промысел мог бы быть рентабельным. По самым скромным подсчетам биомасса гребешка в зоне его плотного скопления составляла около 5 тыс. т. Учитывая высокую стоимость гребешка в странах Восточной Азии, сомнений в рентабельности промысла не оставалось.
