Девятнадцатилетнего студента механико-математического факультета МГУ Валентина Чернышева призвали в армию за полтора месяца до войны. Круглого отличника, еще совсем недавно окончившего с «золотым» аттестатом школу, записали в пехоту и отправили на Украину, в армейские Краснянские лагеря под Черниговом. Здесь в учебном взводе из таких, как он, собирались быстренько наштамповать ставшие столь дефицитными в Красной Армии свежие кадры для нижнего и среднего командирского звена.
Ну надо, так надо. Полстраны тогда шагало и пело: «Если завтра война, если завтра в поход…» Хотя если уж начистоту – душа лежала совсем к другому: к философии, литературе, языкам. А более всего к любимым математике с радиотехникой.
Казалось, с мечтами и планами придется лишь немного повременить. Кто же мог предположить, что это «немного» растянется на целых четыре года.
…22 июня, в первый же день войны, их полк отправили пешим ходом на передовую. Почти весь путь колонна шла навстречу нескончаемому потоку беженцев и неоднократно попадала под бомбежку. Несмотря на всеобщую неразбериху и даже панику, видно, отнюдь не везде организационные начала в армии были подавлены. Потому что на подходе к передовой тех из рядовых, у кого было среднее, среднеспециальное и незаконченное высшее образование, сбили в отдельную группу и отправили в Харьков, в школу сержантов.
По окончании оной новоиспеченного младшего сержанта Чернышева откомандировали на крупный артиллерийский склад. А уже оттуда, назначив начальником караула, с целым эшелоном боеприпасов отправили на Западный фронт.
От Харькова до пункта назначения – станции Новодубинская – состав тащился… два месяца. И все это время сопровождавший эшелон караул находился в невероятном напряжении. По сторонам все время возникали какие-то душераздирающие, давящие на психику сцены: то беспомощно мечущаяся по привокзальному перрону толпа гражданских, то окутанные дымом пожарищ поселки и города, то полевой аэродром с закопченными остовами уничтоженных еще на земле краснозвездных самолетов.
Конечно, больше всего напрягали налеты вражеской авиации. Безнаказанная наглость, с которой она хозяйничала в нашем небе. А еще понимание того, что попади в их эшелон хоть одна, самая маленькая бомбочка – от всего караула даже пуговицы от гимнастерки не останется.
Однако, как ни странно, но всю дорогу им почему-то фантастически везло. Даже тогда, когда эшелон попал под жуткую бомбежку в Вязьме. Как на грех, к этому моменту все многочисленные пути этого крупного транспортного узла были буквально забиты железнодорожными составами. Впритык друг к другу, словно сельди в бочке, на станциях Вязьма-1, Вязьма-2, Вязьма-3 и т. д. стояли бесконечные вереницы вагонов, в которых наряду с другими крайне необходимыми фронту грузами находились сотни, тысячи тонн взрывчатых и горюче-смазочных материалов. Позже поговаривали, что среди эшелонов затесался даже целый состав с ОВ – боевыми отравляющими веществами.
И вот все это гигантское взрывоопасное хранилище на колесах средь белого дня и при ярком солнечном свете, без всякого противодействия с земли или воздуха бомбили и расстреливали проносящиеся на бреющем полете «Юнкерсы».
Вокруг, казалось, полыхало и взрывалось все, даже небо…
Спасение от этого ада караул во главе с младшим сержантом Чернышевым нашел поначалу в небольшом примыкающем к обочине крайнего железнодорожного пути болотце. Пересидев там налет, чуть ли не на ощупь перебрались сквозь пелену густого дыма на противоположный сухой берег. И побрели к ближайшему неразрушенному жилью. Таковое обнаружилось лишь в виде полупустой деревеньки. Переночевав там, бойцы поутру решили на всякий случай вернуться на пепелище. К их полному изумлению, состав стоял цел и невредим. Вагонов с ОВ вообще не было. Как потом выяснилось, какой-то машинист – отчаянный, видно, парень – успел к своему паровозу подцепить страшный состав и в самый последний момент «выдернул» его из адского пекла…
Однако в самой Вязьме спасать, собственно, было нечего. Перед тем, что раньше было зданием вокзала, прямо по земле змеились скрученные невероятно высокой температурой рельсы. Шпал под ними не было – они выгорели начисто.
Но за вокзальными руинами картина была еще более страшной. Там, где еще вчера был город, жилье, люди, насколько охватывал глаз, простиралась дымящаяся пустыня. Ее «оживляли» лишь основания стен да сиротливые ряды одиноких печных труб…
Сказать, что сержанту и его подчиненным в очередной раз редкостно подфартило, значит ничего не сказать. По одному из наскоро восстановленных путей их под завязку забитый не одной тысячей отложенных на время смертей эшелон продолжил свой многодневный бег к конечному пункту назначения – арт-складу Западного фронта.
Камень с души у Чернышева и его ребят свалился только после передачи груза. Задание было выполнено. Однако после этого стало сразу же ясно, что здесь до них больше никому дела нет. И надо как-то самим добираться до своей части. Другого способа, кроме как идти пешком, не нашлось. Вот так и шагали походным порядком, преодолевая усталость и легкое головокружение от голода, до самой Москвы. Харьков к тому времени уже сдали. И с родным полком им помогли воссоединиться уже на марше: его поредевшие батальоны уходили в направлении Сталинграда. Сколько еще частей и даже соединений отходило с ними, сержант Чернышев точно сказать не мог. Но очень много. Потому что в память врезались картинки, напоминающие перемещение знаменитого «железного потока» времен Гражданской войны в описании писателя Серафимовича. Орудие на конной тяге с пристроенной на лафете детской коляской. Измученные командиры во главе своих подразделений и с домочадцами в обозе. Сами бойцы (кто поймал в степи лошадь – верхами, кому меньше повезло – пешим порядком) целыми днями месили жирную, противно чавкающую под ногами осеннюю грязь.
Но бездорожье бездорожьем, а километров по 80 в день, тем не менее, проходили. Правда, с постоянной текучестью в составе. Дезертирство, особенно когда шли по Украине, носило весьма распространенный характер. По родным хаткам разбегались в основном призывники из местных. Многие потом ушли в партизаны – поняли, что такое под немцем куковать…
До Сталинграда еще оставалось шагать и шагать, когда откуда-то с самого командного верха пришел очередной приказ по кадрам. В соответствии с ним, тем рядовым и сержантам, кто имел законченное среднее и неоконченное высшее образование, приказали выйти из строя, посадили в теплушки и отправили аж за Урал, в военные училища – «осваивать науку побеждать».
Валентин Чернышев попал в артиллерийское училище, расположенное в небольшом городке Сухой Лог Свердловской области. Курс на разведфакультете этого эвакуированного из солнечной Одессы училища был ускоренный. Уже через восемь месяцев бывший младший сержант примерял гимнастерку с лейтенантскими отличиями.
Рассеяны, окружены, забыты
Пока одни, как Чернышев, ускоренно готовились в тылу в качестве фронтового офицерского пополнения, для таких, как Иванов, уже по горло навоевавшихся в рассекаемой по частям, попадающей из окружения в окружение Красной Армии, Ставка Верховного Главнокомандования подготовила «подбадривающий» документ.
