Еще более глубокое впечатление производило на филологов старшего поколения упоминание об Airyanam vaejanh, «родине ариев», в Авесте персов. От локализации этого весьма неопределенно указанного центра иранской жизни в Бактрии или Согдиане оставался единственный шаг к идентификации этих областей с колыбелью индоевропейцев. Действительно, для Потта, Ренана, Моммзена и Пиктета основанная на этом утверждении теория кажется вполне вероятной. Конечно, отчасти она явилась следствием неправильного распространения термина «арий» на всех носителей индоевропейских языков. Но хотя мы для удобства в данной книге и использовали это название именно в этом смысле, мы с самого начала сделали оговорку, что его использование в качестве самоназвания ранними индоевропейцами не доказано и вряд ли имело место. В качестве самоназвания оно характерно только для индоиранцев. Эта цитата из Авесты отмечена в ее последних главах, и, скорее всего, в данном случае речь идет о смутных воспоминаниях, связанных с переселением племени, к которому их авторы принадлежали.
Предположение о центральноазиатской прародине индоевропейцев, возникшее на основе анализа иранских источников, таким образом, лишено основания. С другой стороны, было справедливо отмечено, что арийские языки в Азии сегодня находятся в меньшинстве и возвышаются подобно островам в океане семитских, малоазийских, дравидийских, монгольских и китайских языков. Как мы видели, аналогичная картина на Среднем Востоке наблюдалась и на рассвете истории. Даже если в начале нашей эры на индоевропейских языках говорили на обширных территориях, простиравшихся от Средиземноморья до границ Китая, связь между отдельными ее частями была потеряна в результате мусульманских и турецких завоеваний. Эти языки были почти исключительно индоиранскими диалектами, что явно контрастирует с разнообразием укоренившихся индоевропейских языков в Европе. Таким образом, вероятность того, что все индоевропейские языки возникли в Азии, существовала, но она казалась небольшой.
Открытие тохарского языка группы кентум в бассейне Тарима обесценило этот аргумент; оно вызвало из могилы древнего призрака азиатской гипотезы и придало ориенталистам новых сил. Самое простое объяснение присутствия языка группы кентум в Средней Азии заключается в том, что он представляет собой последнего из сохранившихся здесь наследников первоначального языка азиатских ариев. Доказать, что индоевропейцы пересекли по дороге из Европы весь Туркестан в относительно поздний доисторический период, довольно трудно. Если мы были правы в своем предположении, что скифы в этническом плане были монголами, то из этого следует, что тот миграционный путь, по которому в исторические времена проследовали в Европу гунны и турки, существовал уже в VIII столетии до н. э., и по нему народы двигались в западном направлении. Возможно, что он возник даже раньше, – не зря же многие авторы видят «нечто монгольское» в хеттах. В свете всего сказанного было бы легко понять, как этот поток, следовавший несколькими волнами, вынес индоевропейцев из Средней Азии, затем занес их в Европу или же запер их в горных долинах типа бассейна Тарима. Установленный ныне факт, что во внутренних районах Азии периодически бывают засухи, мог послужить причиной массовых миграций кочевников, а также, возможно, способствовал их переходу к чисто кочевому образу жизни. Такая засуха, возможно, инициировала процесс переселения из этих районов индоевропейских народов и их изоляции, а завершило его вторжение монголов. История Средней Азии ранее последних столетий до нашей эры все еще остается для нас чистым листом. Мы не знаем, на каких языках там говорили.
Наконец, старое изречение «Ex oriente lux» – «свет с Востока», которое некогда вдохновляло приверженцев теории азиатской прародины индоевропейцев, начало оправдывать себя.
ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ВТОРЖЕНИЕ БРАХИЦЕФАЛОВ
Более ранние исследователи арийской проблемы при рассмотрении понятия «этнос» трактовали его с точки зрения антропологии, а не в смысле его принадлежности к определенной культуре. Они полагались на чисто физические характеристики для идентификации определенной группы населения, которая, возможно, распространила индоевропейский язык. Конечно, расовые особенности, которые являются наиболее очевидными для дилетанта, – цвет глаз, оттенок кожи, структура волос – при изучении доисторических народов мало чем могут помочь. Для расовой классификации наших отдаленных предшественников этнолог должен полагаться исключительно на анализ более долговечной части тела – скелета, который при благоприятных условиях может сохраняться в течение тысяч лет. По костям, извлекаемым из доисторических могил, можно восстановить рост и другие физические характеристики древних людей. Антропологи придают большое значение реконструкции черепа, по которому можно установить расовые особенности. Наиболее признанным критерием является соотношение между шириной и длиной черепа, которое, переведенное в процентное соотношение, называется cephalic index. Черепа, у которых ширина составляет 80 или более процентов по отношению к их длине, называют брахицефальными, или короткоголовыми; в тех же случаях, когда подобное соотношение составляет 75 или менее процентов, черепа классифицируются как долихоцефальные, или длинноголовые; индексы между 75 и 80 процентами обозначают мезоцефальные черепа. Следует отметить, что в настоящее время антропометристы понимают, что одного черепного индекса недостаточно для определения этноса, и многие из них, такие как Сержи и Шлиц, предпочитают полагаться исключительно на контур или другие детали устройства черепа. В любом случае сам по себе принцип соотношения между шириной и длиной черепа может послужить основой только для очень приблизительной классификации. В областях, которые нас интересуют, более дробное деление долихоцефалов на средиземноморский тип (люди обычно низкорослые и темнокожие) и северный (обычно высокие и светлые) также имеет большое значение.
Мы можем пренебречь мнением более ранних авторов, которые считали, что Европа в конце ледникового периода была полностью лишена населения и что неолитическая цивилизация была принесена на совершенно девственную землю новым населением, прибывшим из Азии. Уже давно было установлено, что потомки населения древнекаменного века составили значительный процент среди населения постледникового периода на нашем континенте. Прибыла ли любая из этих ранних групп населения из Азии, нас в принципе не касается, поскольку индоевропейцев в эпоху палеолита еще просто не существовало, они появились в эпоху энеолита или неолита.
В настоящее время получила широкое признание точка зрения, что своим появлением в Европе неолит обязан населению нового антропологического типа, пришедшего из Азии. Пришельцев можно определить как «неолитических брахицефалов». В неолитический период они фактически вклинились между низкорослыми долихоцефалами средиземноморского типа и высокими долихоцефалами севера. Именно этот пришлый народ и был объявлен индоевропейцами Сержи, де Морганом и некоторыми другими исследователями.
Однако столь упрощенный подход к делу больше не выдерживает критики. Предполагаемые пришельцы в целом не обладали той культурой, которую филологи приписывают индоевропейцам, они все еще находились на более низкой ступени развития, их главными занятиями были охота и лов рыбы, домашних животных они не держали. В нашем распоряжении теперь имеется значительное число черепов брахицефалов из Испании, Франции, Бельгии, Британии и Германии, которые относятся к донеолитической эпохе. Эти брахицефалы, хотя и жили в постледниковый период, все еще занимались только собирательством и охотой и даже не полировали камень или кремень. В свете данных, с которыми мы ознакомились в предыдущей главе, они не могли быть индоевропейцами. При этом их азиатское происхождение не кажется больше бесспорным. Босх Гимпера думает, что они могли прибыть из Северной Африки через Гибралтарский пролив с палеолитической группой населения, известной как капсиане. Этот короткоголовый тип получил особое распространение на западе. Но гораздо важнее то обстоятельство, что брахицефальный череп был недавно найден при раскопках палеолитической стоянки в Солютре (Франция). Таким образом, больше нет необходимости считать неолитических брахицефалов пришельцами или доказывать вероятность их вторжения для того, чтобы объяснять наличие в Европе представителей короткоголового типа. Идея использовать наличие этого типа для доказательства связей между Европой и Азией кажется непродуктивной.
