В.: А я утверждаю, что вы просто использовали разные предлоги, чтобы не зарегистрировать, официально не оформить доли, интересы Березовского и Патаркацишвили, хотя вы прекрасно знали об альтернативных структурах. Вы согласны с этим?
О.: Нет.
В.: Ну если вернемся к разговору в Ле Бурже и его транскрипции, пожалуйста, посмотрите. «Вот считай, что мы на будущий год опять заработаем 900 миллионов долларов». Ну как это связывается с ответом, который вы дали ранее? Что 900 миллионов долларов, это была цифра… ну… с потолка, такая цифра, которая ни к чему не имела привязки и совершенно не имела отношения к тому, какую прибыль заработала «Сибнефть» в 2000 году?
О.: Надо прочитать всю фразу. Не только вот этот бокс. Надо прочитать все, тогда будет понятно. Я вот спрашиваю: «Сколько мы заработали, примерно, ты считаешь?» Он говорит: «900». На основании цифры «900» я ему делаю разбивку, что если будет 600 миллионов налогов — это будут одни дивиденды, если будет 70 миллионов налогов — будут другие дивиденды. А если останутся налоги такие же, то будет столько же. Вот и все.
В.: Господин Патаркацишвили спрашивает вас: «А почему „Сибнефть“ таким образом управляется, что она уже не может зарабатывать деньги так, как она исторически зарабатывала деньги?»
О.: Это не совсем то, что он спрашивает, на мой взгляд.
Судья Элизабет Глостер: А что он вас спрашивает, поясните, пожалуйста.
О.: Он спрашивает, почему мы сначала проводим все вот эти мероприятия, которые я описываю до этого, бурение и так далее, а потом я выплачиваю ему. Почему нельзя было бы наоборот сделать? Чтобы он мог на большую сумму рассчитывать. Почему нельзя не заниматься капиталовложениями, а как-то отдать эти деньги? Я объясняю, что это невозможно.
Г-н Рабиновитц: Но когда он задает вам этот вопрос о том, как компания работает, он говорит: «Рома, а почему нами принято именно такое решение, именно вот так работать?» Вы видите, да?
О.: Вижу. У Бадри русский язык был второй. Он немножко путал. Он когда-то в некоторых пунктах спрашивает: «Почему ты так работаешь?», а иногда: «Почему мы так работаем?»
В.: Я утверждаю, что причина, по которой он говорит: «Почему мы, почему нами принято именно такое решение», — это потому, что все вы втроем знаете, что и он, и господин Березовский являются частью «Сибнефти», потому что они являются вашими партнерами по «Сибнефти», ведь это так?
О.: Нет, это не так. Если мы посмотрим пункт, по-моему, 155-й, там видно, где он спрашивает: «А почему ты так решил делать?» Это просто его русский язык такой.
В.: Дело в том, господин Абрамович, что вы пытаетесь как бы отмести тот вопрос, что он использует местоимение «мы», когда он говорит о «Сибнефти», но вы тоже используете это множественное число «мы», когда говорите о «Сибнефти». Не только плохой русский язык у Бадри, но все втроем вы говорите о «Сибнефти», как будто это что-то, в чем все трое имеют интерес. Так что вы оба используете местоимение «мы».
О.: Я рассказываю двумя боксами выше, что мы одновременно разбуриваем много месторождений, а он меня спрашивает: «А почему мы приняли такое решение?» Это только на счет русского языка можно такое отнести. Он мою фразу повторил и спросил: «А почему?» Правильно бы было сказать: «А почему вы приняли такое решение?»
В.: Ну это было бы правильно только в том случае, господин Абрамович, если бы господин Патаркацишвили не считал бы себя человеком, у которого был интерес в «Сибнефти», что это была и его тоже компания.
О.: Нет, это неправильно.
В.: А вы в ответ говорите: «Никак иначе для нас, все это делают». Далее вы говорите: «Нет, конечно, можно воровать на оборудовании, делать вид, что оно дорогое, а покупать его дешево, ну если мы до этого готовы дойти, то это уже…» Потом вы говорите: «Мы когда-то от этого ушли, поэтому мы за это…» Ну и дальше уже непонятно. То есть обычно, когда человек говорит: «Я от этого ушел», он имеет в виду, что раньше это делал, а теперь это не делает. Вы это имели в виду, да? Что раньше вы воровали на оборудовании и покупали дешево, а делали вид, что оно дорогое?
О.: Мы этого никогда не делали. Когда «Сибнефть» перешла нам в собственность, там были контракты завышены. Ну практически все контракты на поставку оборудования, сырья, материалов — они все были завышены. Как только компания стала нашей, мы тут же все это прекратили. По-моему, мы даже судились по этому поводу.
В.: Но, возвращаясь к более раннему ответу, который вы дали, может быть, это объяснит, почему Патаркацишвили использовал местоимение «мы». Вы сказали, что у него русский был не очень хорошим, а господин Сампшн, когда он выступал в начале этого процесса, объяснил, что русским языком господин Патаркацишвили владел превосходно. Теперь вы говорите, что он был не прав?
О.: Я не утверждаю, что он плохо владел русским языком, я утверждаю, что у него был грузинский акцент, в грузинском акценте «я» и «мы» — там много путаницы. Бадри учился в грузинской школе, не в русской.
Г-н Рабиновитц: Я не знаю, Ваша Честь, как долго вы хотите еще работать.
Судья Элизабет Глостер: В 4:15 я хотела закрыть слушания.
Г-н Рабиновитц: Тогда это удобный момент.
Судья Элизабет Глостер: Большое спасибо, господин Абрамович, вы не имеете права обсуждать дачу показаний либо это дело ни с кем во время выходных. Вы это понимаете? Отлично.
Понедельник, 7 ноября 2011 г.
Перекрестный допрос Романа Абрамовича (10:30)
Судья Элизабет Глостер: Да, господин Рабиновитц.
Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, мы снова смотрим на запись разговора в Ле Бурже. Вы, господин Березовский и господин Патаркацишвили обсуждаете тот факт, что с этого момента «Сибнефть» будет распределять прибыль только через дивиденды. Господин Патаркацишвили спрашивает: «А каким таким образом получится, что мы сможем получать дивиденды, если мы не акционеры?» И вы отвечаете: «Почему? Мы сможем вывести эти дивиденды на компанию, а после этого их распылить». Вы говорите: «Заплатить налоги». Затем перерыв в пленке. «…у менеджмента в трасте находятся 44 %. Дивиденды выводятся, платятся налоги, после этого они распыляются разными путями…» И похоже, что здесь вы признаете, что 44 %, то есть половина той доли, которую вы контролируете, это их доля, их акции. Но вы предлагаете, что заплатят им распылением дивидендов, которые вы получаете разными путями, вместо того чтобы выплачивать им их долю напрямую. Это правильно?
О.: Я не согласен, им никогда не принадлежали никакие акции. То, что здесь указывается слово «распылить», означает, что мы сможем использовать деньги, которые получатся из пакета, о котором вы спросили, для того чтобы деньги дошли до господина Березовского. Слово «распылить» в русском языке означает «разбить на мелкие куски».
В.: Что здесь происходит, господин Абрамович, это то, что господин Патаркацишвили и господин Березовский хотят — и они это четко заявили, — чтобы официально, формально была признана их доля, а вы придумываете схему, чтобы их долю продолжать проводить как неофициально зарегистрированную, неформальную, это ведь так, нет?
