Судья Элизабет Глостер: То есть он прилетел в вашу гостиницу в Куршевель, как вы говорите, для того чтобы встретиться с вами, правильно?
О.: Я в гостинице не жил в этот момент: мы виллу снимали. Мы встретились в гостинице, если я правильно помню, «Библос».
Судья Элизабет Глостер: Спасибо большое. А вы поехали в Межев специально, с целью встретиться с господином Патаркацишвили и господином Березовским на вертолетной площадке? Или вы там в любом случае были в отпуске?
О.: Я поехал туда специально. Мы из Куршевеля перелетели вертолетом в Межев. Там поговорили, на вертолетной площадке, и оттуда я сразу улетел в аэропорт в Женеву. Эта встреча была специальной.
Судья Элизабет Глостер: Понятно.
Г-н Рабиновитц: Вы в свидетельских показаниях говорите, что вы не помните, что Березовский что-либо говорил. Вы пытаетесь изменить сейчас ваши показания?
О.: Я не помню, чтобы господин Березовский что-нибудь говорил из того, что может касаться данного разбирательства. Я не утверждаю, что он вообще молчал.
В.: Потому что трудно себе представить, что господин Березовский спокойно молчал, вообще. Когда-то или где-то. Это совершенно не соответствует его характеру. Не правда ли?
О.: Ну о его характере вы сами можете сделать выводы. Но если посмотреть на встречу в Ле Бурже, там он себя, в общем, если б я не читал транскрипт подробный, я бы запомнил только свою дискуссию с Бадри, я вообще не запомнил бы, что господин Березовский обсуждал. А на этой встрече было примерно то же самое. То есть у меня в голове могла отложиться только беседа с Бадри, потому что он вел эту встречу. Но господин Березовский не молчал, я вас уверяю. Только это не имело отношения к сложившемуся процессу, к тому, что мы сейчас обсуждаем.
В.: Господин Абрамович, утверждение, что можно проводить сравнение с Ле Бурже, — это совершенно неправомочное, фальшивое сравнение. Господин Березовский молчал, только когда обсуждались подробности, детали. Он молчал, когда обсуждались схема и структурирование сделки по ОРТ. А помимо этого он говорил, и его было слышно в Ле Бурже. Вы хотите это прокомментировать?
О.: Ну я не знаю, имеет ли смысл. То есть не мне решать, имеет ли смысл это продолжать. Если вы количество знаков посмотрите, сколько было сказано мной, сколько было сказано господином Патаркацишвили и сколько было сказано по существу господином Березовским, то вы поймете, что это, в общем, можно не учитывать. Ну, с моей точки зрения. Я не настаиваю на этом.
В.: В вашем описании встречи в Межеве вы не делаете никакого упоминания по поводу Николая Глушкова. Это так, нет?
О.: Да, я не делаю никакого упоминания. Я не понял, почему я должен каждый раз ссылаться на господина Глушкова?
В.: Ну дело в том, что ваша аргументация заключается в том, что это первый раз, когда вы встретились с Березовским после ареста Глушкова, по вашим показаниям. Нет?
О.: Да. Но из этого совершенно не следует, что каждая встреча с господином Березовским начиналась или заканчивалась обсуждением господина Глушкова.
В.: Господин Абрамович, не нужно с этого начинать или этим заканчивать, но, по вашим показаниям, господин Глушков и его арест вообще не упоминался.
О.: Я действительно не помню, чтобы мы обсуждали господина Глушкова. Такое, наверно, могло быть, но я этого не помню.
В.: Если б это произошло и если б вы это помнили, то вы уж наверняка это записали бы сюда, потому что вы же не утверждаете, что арест господина Глушкова не имеет отношения к этому процессу.
О.: К какому процессу? Процессу обсуждения стоимости «Сибнефти» потенциальной? Или какой процесс обсуждаем? Я потерял мысль. Или к тому, что мы обсуждаем сегодня? О чем речь идет?
В.: Господин Абрамович, господин Глушков, его арест — это краеугольный камень, это центральный элемент фактов, связанных с этим спором в суде. Вы это не оспариваете, правильно?
О.: Я это не оспариваю. У меня другое представление о краеугольном камне этого суда, но я не оспариваю.
В.: Ранее в вашем ответе вы объяснили, что вы записывали в ваших свидетельских показаниях факты, которые имели отношение к вопросам, которые являются предметом данного разбирательства. Вы помните, да?
О.: Да, я помню.
В.: Поэтому если вы давали показания, что господин Глушков и его арест обсуждались бы на этой встрече, наверняка вы это бы включили в ваше описание того, что обсуждалось на этой встрече.
О.: Если бы я запомнил, я бы, конечно, это включил. Для чего мне надо скрывать, что мы обсуждали судьбу господина Глушкова? Но я этого не помню.
В.: А я утверждаю, что если эта встреча действительно состоялась, то один из вопросов, которые обязательно господин Березовский хотел бы с вами обсудить, это тот факт, что господин Глушков за решеткой находится. Но вы это не упоминаете, не упоминаете, что это вообще обсуждалось.
О.: Во-первых, я этого не помню, во-вторых, я в какой-то момент описал, что мне Бадри дал письмо, и, может быть, это было для того, чтобы я передал Волошину. Если я правильно помню, господин Воронов, который был довольно долго с господином Березовским в Аспене, тоже говорит, что они Глушкова не очень обсуждали. Я бы предположил, что в тот момент господин Березовский, несмотря на то, что он хорошо относится к господину Глушкову, не каждую встречу с собеседником начинал обсуждать с господина Глушкова.
В.: Вы показываете, что на этой встрече Березовский и Бадри попросили у вас какую-то сумму свыше миллиарда долларов, чтоб вы им выплатили. Это так, да?
О.: Ну поскольку у нас был ряд встреч, то я не помню, в какой момент что точно мы обсуждали, но я понял, что в этот момент, ну из того, что мне удалось вспомнить, что я уехал с ощущением, что минимум миллиард мне надо будет заплатить.
В.: Но эта сумма больше, чем вы заплатили им за все предыдущие 5 лет вместе. Не так ли?
О.: Да, безусловно.
В.: Это что-то в два раза больше того, что вы ранее заплатили вкупе за последние 5 лет.
О.: Ну если задача не стоит мои математические способности проверить, особенно счет в уме, то тогда бы я сказал, что она больше. Я не могу сказать точно, насколько она… Надо посчитать.
В.: Я утверждаю, господин Абрамович, что если эта встреча произошла, то встреча эта была бы очень запоминающейся. Но как мы видим и как мы слышали, память у вас очень нечеткая. Это не так?
О.: Вопрос прозвучал, что у меня мутная память? Я это должен подтвердить? Это я должен сам себе оценки дать?
Судья Элизабет Глостер: Сколько длилась ваша встреча с Патаркацишвили в Куршевеле, на которой, как вы говорите, он первый раз затронул этот вопрос?
О.: В Куршевеле, я думаю, что митинг был совсем недлинный. Ну 20–30 минут.
Судья Элизабет Глостер: То есть вы встретились в баре гостиницы или что-то подобное?
