О.: Я не помню точно, но контекст этого знакомства, этого представления был таков. У меня был план создать фонд в Москве, и впоследствии это было известно как Фонд олигархов взамен Соросовского фонда, время которого истекало. В контексте этой работы я встретился практически со всеми, с большинством тех людей, которые в то время были олигархами, такие как господин Фридман или господин Смоленский, или, скажем, господа Потанин, Гусинский — все через знакомства Бориса. В контексте этих встреч он представлял меня и Роману. Я должен сказать, что я был удивлен, это был для меня сюрприз, что человек, который совершенно никому не известен, такой молодой, представляется Борисом как человек, который станет членом совета директоров этого нового фонда совместно со всеми другими миллиардерами. Поэтому у меня отложилось это впечатление в памяти, и Борис, естественно, представлял мне его как человека с очень серьезным финансовым весом.
В.: В пункте 30–31 своих первых свидетельских показаний вы рассказываете о переговорах, которые у вас были с господином Швидлером и которые касались совместных инвестиций между Березовским и Соросом в «Газпром» в 1997 году. В частности, вы говорите, что вы тогда узнали, что: «Абрамович… является одним из крупных акционеров „Сибнефти“ совместно с Борисом».
О.: Да.
В.: Объясните, пожалуйста, что вы помните, что говорил Швидлер относительно акционеров «Сибнефти»?
О.: Я точно не помню, что он говорил. Я помню, что мы встретились — то ли ели, то ли кофе пили вместе — в отеле в Москве, совсем рядом со штаб-квартирой «Сибнефти» это было. И в ходе нашего разговора было мне подтверждено — что Швидлер в «Сибнефти» является вторым человеком, заместителем как бы Романа. Роман является акционером «Сибнефти», это все знали.
В.: Господин Швидлер не говорил, что Березовский является акционером «Сибнефти»?
О.: Это само собой разумелось. Все знали, что он является там принципалом.
В.: Но вы также в первых свидетельских показаниях говорите о двух поездках на Кап д’Антиб в мае-июне 1998 года. В ходе одной из них Швидлер также был на Кап д’Антиб.
О.: Я не видел господина Швидлера там, в поместье Бориса. Я видел его, по-моему, на лодке, на корабле, может быть, на пляже. Там, знаете, было несколько яхт, связанных с русскими, которые там на причале стояли, и на одной из них был господин Швидлер. Это было сразу после нашей встречи с Соросом в Будапеште.
В.: То есть вы видели, как господин Швидлер встречался с господином Березовским?
О.: Вы знаете, это было такое социальное общение. По-моему, Борис там был, но я не могу сказать точно, что это была какая-то деловая встреча.
В.: А вы сами непосредственно не участвовали в обсуждениях?
О.: Нет.
В.: То есть вы просто были свидетелем на расстоянии?
О.: Не на расстоянии, я же сказал, это все было на борту лодки какой-то, корабля или яхты, скорее всего.
В.: Ну и в заключение, господин Гольдфарб, в первых свидетельских показаниях вы говорите о своей встрече с Березовским в Лондоне примерно 14 апреля 2000 года. Почему вы запомнили именно эту дату? Чем она так врезалась в память?
О.: Ну это просто связано с фиксацией моих полетов. Я это все фиксирую.
В.: У вас наверняка поездок было много за те годы, когда вы встречались с Березовским, правда?
О.: Ну знаете, в то время я на Березовского-то еще не работал. Я работал на Сороса и занимался научной работой, и я в основном тогда летал в Москву, а не в Лондон. Лондон появился после дела Литвиненко, потому что я тогда уже не имел права, никто из нас уже не мог на самом деле возвращаться в Россию после 2000 года. Но я не могу точно вам сказать, не проверив записи в моем календаре, было ли это именно до 13 апреля, и что произошло потом. Но если я написал здесь «13-е число», то, наверно, так и было.
В.: Но после этого вы часто еще приезжали в Лондон, когда встречались с Березовским, правда?
О.: Да, после того, как он приехал в Лондон. Потому что он приехал в Лондон ведь только, по-моему, в 2001 году, если я не ошибаюсь.
В.: Но в свидетельских показаниях вы говорите, что в течение первой половины 2000 года Березовский в основном проводил свое время за пределами России?
О.: Да, это правильно. Я редко его видел.
В.: Потому что он ездил много, да?
О.: Да, он много ездил, я много ездил, путешествовал. И мы жили абсолютно в разных как бы вселенных.
В.: В пункте 39 своих свидетельских показаний вы говорите, что господин Березовский говорил о том, что он приобрел долю акций в «алюминии», в алюминиевой промышленности в апреле 2000 года.
О.: Да. Я очень хорошо помню эту сцену. Мы поехали на выставку Сальвадора Дали в Лондоне. Мы пересекли мост, и он сказал, что на самом деле он не знает, что делать. Потому что они получили все, что хотели в связи с избранием Путина. Конкретно говорил о «Сибнефти», ОРТ, «алюминии». Он говорил: «Я чувствую себя недостаточно используемым, недоиспользую свой потенциал, может быть, доткомом заняться. Что это такое? Расскажи мне, что такое дотком».
В.: У вас так много было разговоров с Березовским за эти годы, что не может быть, чтобы вы помнили, что именно этот разговор был конкретно в тот день, 11 лет назад.
О.: Как я уже сказал, разговор можно поставить в некий конкретный контекст, где это произошло (я же вам сказал, разговор был на мосту рядом с выставкой Сальвадора Дали), и второе: это было в контексте прихода Путина к власти, проект Путина увенчался успехом. В этом контексте это говорилось — инаугурация была, по-моему, 1 или 3 мая — в общем-то установить даты легко.
В.: А вы помните, господин Березовский был рад, что Путин был переизбран?
О.: Да, конечно. Он считал, что это один из самых успешных его проектов — то, что Путин был избран.
В.: И в целом его жизнь устраивала?
О.: Да.
Г-жа Дэвис: Спасибо большое, господин Гольдфарб.
Судья Элизабет Глостер: Ваша очередь, господин Рабиновитц.
Г-н Рабиновитц: Господин Гольдфарб, вы говорили, что после 2000 года вы не могли уже возвращаться в Россию. Почему вы не могли возвращаться в Россию?
О.: Потому что 1 ноября 2000 года я содействовал приезду группы лиц, которые добивались получения статуса беженцев в Великобритании. Это была семья господина Литвиненко. До того как он сюда приехал, я содействовал проведению с ним интервью с представителем ЦРУ в американском посольстве в Анкаре. Об этом стало известно, и по итогам этого никакой разумный, нормальный, здоровый человек в Россию бы не стал возвращаться. Сорос меня выгнал с работы из-за этого, и это привело к резким изменениям в моей жизни.
В.: А почему Литвиненко хотел получить статус беженца?
О.: Литвиненко, как мы все знаем, был бывшим офицером ФСБ. Он был связан с Борисом еще в России. Несколько лет, простите, несколько месяцев просидел в тюрьме. Это длинная история.
