Рэнделл неподвижно сидел, не сводя с меня взгляда, потом отодвинулся от стола и встал:
– Поехали к этой миссис Флориан.
– А как же с Мэллоем?
Он сел опять:
– Расскажите все поподробней.
Я стал рассказывать. Рэнделл слушал, не отрывая взгляда от моего лица. Кажется, даже не мигал. Дышал через приоткрытый рот. Тело его было неподвижно. Пальцы легонько постукивали по краю стола. Когда я закончил, он спросил:
– Этот доктор Сондерборг – как он выглядит?
– Похож на наркомана, возможно, торгует наркотиками.
Я описал его Рэнделлу, как сумел.
Рэнделл неторопливо пошел в другую комнату и сел к телефону. Набрал номер и долго говорил негромким голосом. Когда он вернулся, я как раз приготовил еще кофе, сварил два яйца, поджарил гренки и намазал маслом. Сел и стал есть.
Рэнделл сел напротив и подпер рукой голову:
– Я отправил туда человека из бюро по борьбе с наркотиками. Он предъявит фиктивный донос и устроит проверку. Может, кое-что и выяснит. Но Мэллоя он там не обнаружит. Мэллой ушел оттуда через десять минут после вас. В этом можно не сомневаться.
– А почему не послали полицейских из Бэй-Сити? – спросил я, посыпая яйцо солью.
Рэнделл не ответил. Я поглядел на него, он покраснел и смутился.
– Впервые встречаю такого чувствительного полицейского, – сказал я.
– Ешьте побыстрей. Нам нужно ехать.
– Мне нужно еще побриться, принять душ и одеться.
– А не могли бы поехать в пижаме? – ехидно спросил он.
– Значит, Бэй-Сити – город насквозь продажный?
– Это город Лэрда Брюнета. Говорят, он выложил тридцать тысяч на избрание мэра.
– Ему принадлежит клуб «Бельведер»?
– И два игорных судна.
– Но это же в нашем округе, – сказал я.
Рэнделл опустил взгляд на свои чистые, отполированные ногти.
– Мы заедем к вам в контору, – сказал он, – возьмем обе оставшиеся папиросы. Если они еще там. – Щелкнул пальцами. – Если дадите ключи, я съезжу за ними сам, пока вы будете бриться и одеваться.
– Поедем вместе, – сказал я. – Там может быть почта.
Он кивнул, потом сел снова и закурил сигарету. Я побрился, оделся, и мы поехали на машине Рэнделла.
Почта была, но читать ее не стоило. Две разрезанные папиросы в ящике стола были нетронуты. Кабинет, похоже, не обыскивали.
Рэнделл взял обе папиросы, понюхал и сунул их в карман.
– Амтор нашел у вас одну карточку, – задумчиво сказал он. – На обороте там ничего не могло быть, поэтому он не беспокоился о других. Вряд ли он особенно испугался – решил, что вы просто берете его на пушку. Поехали.
30
Любознательная старушка высунула нос из парадной двери на дюйм, старательно потянула воздух, словно уже могли зацвести фиалки, пристально оглядела улицу и кивнула седой головой. Мы с Рэнделлом сняли шляпы. В этом районе такой жест, надо полагать, ставил нас в один ряд с Рудольфом Валентино
[17]. Старушка как будто узнала меня.
– Доброе утро, миссис Моррисон, – сказал я. – Можно к вам на минутку? Это лейтенант Рэнделл из управления полиции.
– Господи, даже не знаю, как быть! У меня еще много глажки, – сказала она.
– Мы вас почти не задержим.
Старушка отступила от двери, и мы проскользнули мимо нее в коридор с мебелью из Мейсон-Сити, а оттуда в гостиную с кружевными занавесками на окнах. Из глубины дома доносился запах свежевыглаженного белья. Она очень осторожно прикрыла ведущую туда дверь.
В то утро на ней был сине-белый передник. Глаза ее оставались такими же острыми, подбородок нисколько не увеличился.
Подойдя ко мне почти вплотную, она вытянула шею и поглядела мне в глаза:
– Письма ей не приносили.
Я принял глубокомысленный вид. Кивнул и посмотрел на Рэнделла, Рэнделл кивнул тоже. Потом подошел к окну и взглянул на дом миссис Флориан. Бесшумно вернулся назад, держа шляпу под мышкой, изысканный, как французский граф в студенческом спектакле.
– Не приносили, – сказал я.
– Нет. В субботу было первое апреля. День дураков. Хи! Хи!
Старушка умолкла, хотела было утереть глаза передником, но вспомнила, что он резиновый, и немного расстроилась. Губы ее опять стали похожи на сливу.
– Когда почтальон прошел мимо, она выбежала и окликнула его. Тот покачал головой и пошел дальше. Она вернулась в дом и так хлопнула дверью, мне даже показалось, что стекла посыпались. Будто с ума сошла.
– Жаль, меня при этом не было, – сказал я.
– Покажите ваш значок, молодой человек, – резко обратилась старушка к Рэнделлу. – От этого молодого человека в прошлый раз несло виски. У меня к нему нет доверия.
Рэнделл вынул из кармана золотисто-голубой значок и показал.
– Похоже, настоящий, – признала старушка. – Что ж, за воскресенье ничего не произошло. Она ходила за выпивкой. Вернулась с двумя прямоугольными бутылками.
– Джин, – сказал я. – И это наводит вас на одну мысль. Приличные люди не пьют джина.
– Приличные люди не пьют ничего, – язвительно ответила старушка.
– Да, – сказал я. – Наступил понедельник, то есть сегодня, и почтальон снова прошел мимо. Тут уж она и вовсе осатанела.
– Вы сразу обо всем догадываетесь, да, молодой человек? Не даете людям даже слова сказать.
– Простите, миссис Моррисон. Для нас это очень важно…
– Похоже, этот молодой человек никогда не закроет рта.
– Он женат, – сказал я. – У него большая практика.
Лицо старушки приобрело какой-то фиолетовый оттенок, и это вызвало у меня неприятное воспоминание о цианидах.
– Вон из моего дома, пока я не вызвала полицию! – крикнула она.
– Полицейский перед вами, сударыня, – сухо произнес Рэнделл. – Вам ничто не грозит.
– Да, верно. – Фиолетовый оттенок стал исчезать с ее лица. – Мне этот человек не нравится.
– И мне, сударыня. Миссис Флориан не получила заказного письма и сегодня – так?
– Не получила. – Старушкин голос был отрывистым, резким, в глазах ее светилась хитрость. Она торопливо, слишком торопливо затараторила: – Прошлой ночью здесь были какие-то люди. Я их не видела. Родственники пригласили меня в кино. Как только мы вернулись – нет, когда они уже уехали, – от ее ворот отъехала машина. Быстро, не включая фар. Номера я не разглядела.
