Явиться нужно было к десяти утра, а встать с учетом долгой дороги – не позже семи. Отвыкнув от таких ранних подъемов, Таня боялась проспать (зря боялась, Ларка вставала в шесть тридцать) да вдобавок ко всему еще и проворочалась полночи. Так что вид поутру у нее был, мягко говоря, не очень, несмотря на новую стрижку. Краситься в «убедительный блонд» она отказалась и крепко держала оборону против Ларкиных посягательств. Завтрак в горло не лез, настроение было ниже плинтуса, мир казался недружелюбным, а жизнь – бессмысленной.
Дом Вознесенских она нашла с большим трудом, хорошо еще, вышла с запасом времени. GPS на телефоне вводил ее в заблуждение, показывая проходы, которых на самом деле не существовало, и несколько раз она упиралась в какие-то строительные свалки и тупики.
На место Таня прибыла за пять минут до назначенного времени. А дальше что? Перед ней был забор, и она не знала, что делать: то ли подождать, то ли стучать-звонить. Мелькнула мысль: «А может, уйти?» Она почувствовала себя бродяжкой, пришедшей просить подаяние, и даже итальянский пиджак не спасал положение.
Вдруг калитка распахнулась, и Таню чуть не сбил высокий молодой парень. Короткий ежик русых волос и темно-серые испуганные глаза. Нет, не испуганные, скорее злые.
– Вы что тут стоите, девушка? Вам кого? – он посмотрел на нее с досадой.
– Я к вам… я репетитор, – пролепетала она, проклиная себя, что не спросила у Ларки имя-отчество хозяйки дома.
– А, так вы к маме? Репетитор для Егора?
– Да, по русскому языку. Ваша мама вчера договорилась…
Но он уже не слушал, отскочил вглубь двора и крикнул:
– Мам, тут к тебе девушка, я ушел…
Парень торопливо обогнул Таню, чуть не толкнув плечом, и помчался по улице в сторону электрички.
Она робко вошла во двор, отметив, то никто не торопится ее встречать. Во дворе было неуютно: валялись какие-то непонятного назначения вещи, в углу – остатки строительных материалов, к дому вела начатая, но недостроенная дорожка из причудливой плитки.
Все более робея, Таня подошла к двери и стала искать звонок, которого там, конечно, не было. Через пару томительных минут она начала стучать, сначала тихо, потом сильнее, но ей никто не открыл. Таня прислушалась: на соседнем участке плакал младенец, вдалеке – гул электричек, в самом доме – полная тишина. Набравшись смелости, она повернула ручку и вошла.
В холле, который, вероятно, переходил в гостиную, было пустовато. Ощущение, что сюда только переехали, обострялось неразобранными коробками в углу и еле уловимым запахом штукатурки. Таня мялась на пороге, не решаясь подать голос или пройти дальше. Отчаянно захотелось развернуться и бежать, но это было бы глупо – она же не маленькая, в конце концов.
В какой-то момент она уловила легкое движение внутри дома, а потом увидела силуэт. Кажется, мальчишка, против света не разберешь.
– Привет, – сказала она.
Мальчишка замер, вероятно рассматривая ее.
– Если ты Егор, то я пришла к тебе, – сказала Таня. – Но сначала мне нужно увидеть твою маму. Ты не мог бы ее позвать? – она осмелела, все-таки ребенок, к тому же детей она никогда не боялась.
Мальчишка сделал пару шагов в ее сторону, потом остановился и зашипел:
– Уходи, чего ты приперлась?
– Ты извини, я не могу уйти, потому что твоя мама попросила меня помочь тебе немного с русским языком. Позанимаемся и… – слово «приперлась» она пропустила мимо ушей.
– Уходи! Это моя мама! – прервал ее мальчишка.
Таня опешила:
– Конечно, твоя. У меня своя есть, так что я твою не заберу.
Мальчишка (он был в голубой пижамке, вихры торчат) вдруг сорвался с места, подскочил к Тане и замолотил по ней кулачками.
– Убирайся! Я не дам тебе забрать маму! Это моя мама, убирайся отсюда!!!
Она растерялась: бил он не очень больно, но неприятно и трудно сообразить, то ли ей защищаться, то ли ретироваться, то ли пытаться успокоить маленького разгневанного хозяина. В это время послышались шаги и появилась молодая женщина в халате красивого кораллового цвета. Увидев бурную сцену, она слабым голосом произнесла:
– Егор, я думаю, тебе не следует бить няню.
– Здравствуйте, – сказала Таня. – Вообще-то я не няня – я педагог-репетитор. Меня зовут Татьяна, и я пришла позаниматься с вашим сыном русским языком. Вам обо мне говорила Лара.
Мальчишка, сверкнув серо-зелеными, очень злыми глазами, отскочил от Тани, подбежал к маме и вцепился в нее мертвой хваткой.
– Как не няня? – молодая женщина выглядит смущенно. Путаные темно-каштановые волосы, забранные кверху, создающие очаровательное «воронье гнездо», растерянный и немного уставший взгляд, примятый мальчишкой халат красивого кораллового цвета. – Егор, подожди, – сказала она, погладив мальчика по голове, и обратилась к Тане: – Давайте пройдем на кухню, я сварю себе кофе, а то ничего не соображаю. Вы будете кофе?
– Да, спасибо, – Таня вздохнула с облегчением: наконец-то хоть что-то прояснится. Она сняла балетки и вслед за хозяйкой прошла в уютную кухню, щедро залитую солнцем. Мальчишка шел рядом с матерью, вцепившись в ее халат.
– Егор, прошу тебя, сядь, я налью тебе молока, – молодая женщина попыталась отцепить его руки. – Ты ведь слышал, Татьяна не няня, и она никуда ни тебя, ни меня не заберет. Пожалуйста, сядь, мне нужно сделать кофе!
– Нет, я тебя не отпущу, – прогундосил мальчишка, но все-таки послушался. Пока что всеобщая неловкость от такого странного начала знакомства только усиливалась.
Его мать включила кофеварку.
– Вы тост будете? – повернулась она к Татьяне.
– Спасибо, буду.
Таня подумала, что, если поесть вместе, напряжение как-то рассеется. Она не знала, как зовут Вознесенскую, а спросить смущалась. Очень неудобно, она же известная актриса. Наниматься, называется, пришла.
– Вы простите Егора, мы просто еще и няню ищем… Она тоже должна прийти сегодня, правда, я не помню, в котором часу. Я не слышала звонка и пропустила ваше появление. Еще раз простите, что Егор на вас налетел, он обычно сидит в комнате, когда очередная няня приходит знакомиться.
– Да нет, это вы извините. Я не нашла звонка на калитке, и вдруг она сама открылась. Какой-то молодой человек меня впустил, а сам побежал к электричке, я так думаю. Он только сказал: «Мама, это к тебе». Но… вы же не можете быть его мамой, вы такая молодая.
Вознесенская улыбнулась, и улыбка у нее была такая, что захотелось продаться ей с потрохами и навсегда.
– О, нет, конечно. Это мой брат младший, Гриша. Он, видимо, боялся опоздать в институт, у них там с этим строго. Сердится на нас за то, что мы переехали «в эту глушь», ведь теперь ему почти на час дольше добираться. «Мама» – это нашей маме. Она спала плохо, болеет, и сейчас, думаю, спит. Это ее идея – нанять для Егора учителей. Особенно с русским языком у него беда. Но и няня нам нужна, конечно. У меня съемки часто, да и муж хочет, чтобы мы хотя бы иногда уезжали с ним просто вдвоем. А Егор всех нянь выживает. Да, сын? И за что ты их так? – она повернулась к мальчишке, который уже сидел за большим красивым столом из светлого дерева и крошил хлеб, не ел, а нервно крошил.
