– В том-то и дело, что она сидела и молчала. Лишь раз замечание ему сделала, когда он меня «теткой» назвал. Я, конечно, понимаю, что детдом и все такое…
– Детдом – это тебе не «все такое», идиотка ты! – Ларка в сердцах швырнула тарелку в раковину, и та с жалобным всхлипом раскололась. – Тебе, принцессе, не представить, что это за место распрекрасное! Судит она. Ни тебе, ни мне не представить, каково это, когда от тебя родители отказались. Ты же видела, как он среагировал на одно только это слово. А ты тут со своим «конечно, понимаю…» Ни хрена ты не понимаешь! Тебя послушать, и мальчишка некрасивый, и дом у них неуютный. Все тебе, королевишне, не так!
– Да отстань ты от меня! Сама выспрашиваешь подробности, а потом четвертовать начинаешь. Не взяли меня, и ладно. Значит, не гожусь я для таких сложных случаев. Найду себе что-то другое.
В тот вечер расстроенная подруга даже не стала рассказывать рабочие сплетни, и бурный ужин закончился тем, что они уткнулись в щедро начесноченное рагу. Ларка поглощала его молча, но с аппетитом, которому обычно не угрожал ни один стресс. Таня ела вяло и виновато. Последние несколько месяцев после ухода Вадима она перестала чувствовать вкус еды, вся она казалась ей почти картонной на вкус. Остаток вечера они провели, уткнувшись каждая в свою интернет-бездну.
Пара недель прошла в каком-то оставшемся напряжении между ними, хотя Ларка обычно никогда долго не держала зла, имея привычку все претензии и мнения вываливать немедленно и непосредственно. Ей же самой всегда было трудно прояснять отношения напрямую, привычнее было гадать, что же именно является причиной дурного расположения духа другого человека. Поэтому она и гадала. Чаще всего на ум ей приходила идея о том, что подруга тяготится ее затянувшейся бездомностью, но заявить об этом не решается. Несмотря на то что Ларка появлялась дома только по вечерам, нетрудно было догадаться, что ощущения единственной хозяйки дома она не получала, видя постоянно лежащий кокон из пледа на диване.
В тот день, судя по всему, лето окончательно пришло в Москву, потому что Таня обнаружила, что ей стало жарко под пледом. Поднявшись с дивана и походив по комнате, она поняла, что, пожалуй, хочет окрошки. Такое отчетливое желание удивило ее, и она по привычке попыталась отмахнуться, но не тут-то было: предвкушение вкуса холодного ржаного кваса, да с яйцом, да с огурчиком и редиской создало такой морок в голове, что она уже и думать ни о чем не могла.
Пришлось вставать, одеваться и идти на улицу. Босоножки она не смогла найти, пошла в шлепках, но это ее нимало не смущало.
С приготовлением окрошки она справилась только к вечеру. Нелегкая это оказалась для нее задача: купить, принести, помыть, сварить, почистить, покрошить, залить. То ли от запахов восхитительных, то ли от того, что день прошел не впустую, ей вдруг стало легче. Как будто где-то вдалеке замаячила тихая радость, но с чем это связано, не понять даже.
Когда пришла Ларка, Таня замерла в предвкушении, как та удивится, что ужин уже готов, но та ворвалась в комнату со своими новостями.
– Представляешь, в перерыве смотрю телефон, ну я режим полета ставлю, когда работаю, а там несколько звонков подряд с незнакомого номера. Ну, думаю, кому это я понадобилась? И прикинь, кто это? Угадай!
– Я не знаю, мама моя звонила?
– Да ну тебя, при чем тут твоя мама. Это Вознесенская звонила! Представляешь? – многозначительная пауза не произвела должного эффекта, и Лариска продолжила: – Короче, я перезваниваю, еще даже и не знаю же, что это она, представляешь? Короче, перезваниваю, называюсь, а она: «Лариса, здравствуйте, большое спасибо, что вы перезвонили. Это Майя Вознесенская. Мне нужен телефон девушки, которую вы нам рекомендовали репетитором по русскому языку. К сожалению, мы не успели с ней обменяться контактами. Мне очень нужно с ней связаться. Вы не могли бы дать ее номер?» Прикинь! Ну я ей: «Ой, даже не знаю, насколько она сейчас свободна, но могу передать Тане ваш телефон, если она сможет, то перезвонит вам». Ну представь, Танюх! Ты им понадобилась снова, но я решила, что если дать сразу твой номер, то ты без подготовки опять отчебучишь что-нибудь. Короче, решила, что сначала должна тебя подготовить. И так хорошо получилось, будто ты занятая такая, ужас, а не лежишь целый день без дела, как унылый Буратино, – Ларка уже разоблачилась и почти голышом направилась в ванну: жара даже к вечеру не спала.
– Буратино-то тут при чем? И не весь день я лежу. Вот, окрошку тебе приготовила, между прочим. Ну и что она ответила на это?
– Ну что ответила? – Ларка вывалилась из душа, кое-как обмотанная полотенцем: ни одно полотенце не могло объять необъятное. – Благодарила очень, будто я милость ей великую оказала. Любава, секретарша наша, сказала, что она в агентство звонила и спрашивала мой телефон. Прикинь, через секретаршу обо мне узнавала! А у меня теперь есть телефончик Вознесенской. Ну что, когда звонить будешь?
– Думаешь, стоит, Лар? Может, не надо? Зачем я им понадобилась, если все не так делала?
– Ну вот и узнаем, звони! Вот поедим, и звони сразу.
Они разлили окрошку по тарелкам и в этот раз обе с изрядным аппетитом принялись уплетать кулинарные дары молодого лета.
Несмотря на изводящее Ларкино нытье, угрозы и манипуляции, она не смогла позвонить в этот же вечер: то ли обиделась, то ли напугалась. Хотелось как будто собраться с силами, найти нужный тон, правильные слова. Только поздним утром она смогла-таки набрать номер.
– Татьяна, большое спасибо, что вы нашли время связаться с нами, – голос Вознесенской был дружелюбным, почти заискивающим. – Вы извините, что в прошлый раз у нас так скомканно прошла встреча. Егор расстроился, я распереживалась. Все так нелепо вышло… Но… Нам очень нужно, чтобы вы пришли. Дело в том, что нам нужна няня, а Егор ни с кем не хочет оставаться, да и няни его не выдерживают, если уж быть совсем честной. Единственная, с кем он готов остаться, так это с вами.
– Со мной? Но как так? Он же обзывался, выгонял меня, даже разговаривать не хотел.
– Я не знаю, Татьяна. Правда не знаю, но он так и сказал несколько дней назад: «Я буду только с той теткой, которая не разрешала мне тебя обижать, мама. Я ведь и не хочу тебя обижать, мне самому противно, когда я такой. Хорошо, что она сказала, что я не должен тебя обижать». Вы уж простите, что он вас теткой называет, мы его переучим.
– Но… я не могу няней, я никогда не работала няней. Если честно, я и репетитором не работала, хотя педагогический закончила. Просто много времени когда-то проводила с малышами, помогала им. Ну и мама у меня учительница, вот Лара и решила, что я могу быть репетитором. Но няней… я даже не знаю.
– Это не страшно, что у вас нет опыта. К нам тколько нянь со стажем приходило за последнее время! Но Егор их на дух не переносит. Да и не справлялись они. Ему, конечно, нужен какой-то порядок, что ли. Муж вообще считает, что мы все его страшно балуем. Да и как не баловать, когда человек все детство жил в аду. Так вы можете прийти еще раз?
