Способность прямо говорить о том, что не нравится, не подходит, не устраивает, ценится только в системах, не склонных к симбиозу. Им значительно приятнее, легче и спокойнее, когда не нужно так много и напряженно думать о том, как кто-то относится к нашим решениям, выборам и поступкам. Они считают, что у другого есть возможность и право сказать, если что-то будет для него не так, а другими это будет принято без последующих обвинений или обид: «Остановись, пожалуйста, мне это неприятно», «Не мог бы ты, пожалуйста, мне помочь», «Если тебе не сложно, сделай, пожалуйста, это», «Меня расстраивает, когда ты меня не замечаешь», «Мне досадно, что ты не можешь пойти мне навстречу», «Очень грустно, когда ты забываешь обо мне».
Сравните с тем, как это звучит в слиятельных семьях: «Ты что, не мог сообразить, что мне это будет неприятно!», «Когда мне нужна твоя помощь, тебя всегда нет рядом», «Ты что, не мог догадаться, что это нужно было сделать еще к четвергу?», «Конечно, вот уже и родная мать тебе не нужна», «Я думала, мы близкие люди!», «Я всю жизнь на тебя положила, а ты…»
Как это замечательно видно, в первом случае реакция другого просто дает вам понять о том, что с ним происходит, что он от вас ждет или как он воспринимает ваши поступки. В втором случае вас постоянно и однозначно обвиняют в том, что вы посмели не быть такими включенными, как от вас неявно ожидалось.
Пассивная агрессия имеет неприятное разнообразие форм: к ней относятся и обиды с поджатыми губами, о которых я уже писала, и последующие за ними игнорирование и молчание неделями, которые оставляют Другого сначала в неопределенности и недоумении, а потом погружают в панику и вину. Молчаливая обида – излюбленная реакция в таких семьях. При этом такие матери могут считать себя совершенно не агрессивными, даже гордятся собой, они ведь не орут и не проявляют насилие. Всего лишь молчат, всем своим видом показывая, как они несчастны и страдают. Другой через созерцание их обиженного вида должен понять, как он был не прав, отвратителен, и должен немедленно начать униженно, с полным раскаянием вымаливать прощение, и самое главное – он должен «больше ни-ког-да так не поступать».
Высмеивание: «Это ты куда собрался? Родители тебе не подходят? Иди поищи себе других! Повесь еще объявление на заборе о том, что ищешь себе новых родителей, посмотрим, кто на него откликнется», «В какую балетную школу ты хочешь поступать? Ты себя в зеркало видела?». «Ну да, давай еще поплачь, побольше…»
Нарушение границ: чтение, комментарии и обсуждение личных дневников, несанкционированный просмотр чужой личной корреспонденции: почты, смс-переписки или переписки в сетях («Мало ли что он там задумал, с кем переписывается, ему доверять нельзя»), обыск ящиков стола или личных вещей, сумок, портфелей. Пользование и распоряжение личными вещами без обсуждения и разрешения. «Он на свое еще не заработал, все это мы ему купили, значит, это наше».
Критика и недовольство: «Ну кто так делает? У тебя что, руки-крюки?», «У всех дети как дети, а ты…», «Вечно тебя не допросишься» и так далее, что бы ни сделал. При этом научить, как нужно, или хотя бы сообщить, что от тебя ждут, – это слишком, сам должен догадаться. Или: «Я один раз уже говорила, что нужно, должен был запомнить!», «Один раз сказали, должен помнить всегда!» Как будто все, на что должны быть нацелены все психические функции ребенка в такой семье, – помнить, воспринимать и обрабатывать сигналы, идущие от значимого Другого, если ты отвлекся, забыл, не понял или думаешь о себе – критика и недовольство. Учить, понимать, прощать и иметь в виду какие-то личные особенности и обстоятельства в таких системах никто не намерен.
Обесценивание: «Кому интересна твоя музыка (песни, танцы, прочие увлечения и хобби, не считаемые за серьезное дело)?», «И это все, что ты можешь?», «Если бы ты действительно постарался, ты бы…», «Как можно не понимать таких простых вещей!», «Ты только и умеешь в своем компьютере сидеть». Все, чтобы участник такой системы ни делал, не имеет никакого значения, если это не полезно семье. При этом то, что участник семьи делает, может быть и не замечено, потому что благодарить, признавать и восхищаться в такой системе также не принято: «Ты же это должен делать, за что тут благодарить?»
Отвержение и угроза изгнания: «Если ты это сделаешь, домой не приходи», «Если ты так поступаешь, то ты не наш сын», «В нашей семье хулиганов (воров, двоечников, трусов и так далее) нет!». Слиятельная семья – это семья ангелов во плоти, у них нет тени, недостатков и ошибок, они «всех любят» и являются или стараются быть образцовой семьей (так им кажется), поэтому если в такой системе оказалось такое «исчадие зла», то ему не место среди «ангелов» этой семьи.
Разочарование: часто на разочарование им даже жалко слов, они все обозначают этими неповторимыми взглядами: «Эх ты…», «Ну вот опять!», «О боже мой…», «И это все?», «Ты что, серьезно?» – все это с пренебрежением, с оценочной позицией сверху вниз, с превосходством или легким отвращением.
Надо ли говорить, что встреча с такой пассивной агрессией ощущается как явная или неявная атака. Она рождает в человеке, который ей подвергается, много неприятных чувств и ощущений: стыд, вину, страх быть отвергнутым и изгнанным, унижение, ощущение себя неважным, незначительным и неценным. Самое сложное состоит в том, что совершенно непонятно, что именно нужно сделать, чтобы слиятельный родитель или другой член семьи был доволен.
Часто и сам родитель не знает, что он разыгрывает свой обиженный сценарий потому, что просто недоволен своей непрожитой жизнью, но признаться в этом у него не хватает духу даже самому себе. Часто он просто хочет гордиться собой, своими детьми или своей семьей. Однако слов: «Я так горжусь тобой, сын!», «Мы так рады тому, какая ты у нас стала, дочка!», «Я так тебе благодарна за твою заботу»! – в слиятельной семье все равно не услышишь, какие бы подвиги и чудеса ни совершил. Хотя у некоторых неявно гордиться собой отчасти получается, но, конечно, это сопровождается пассивной агрессией в адрес другого: «Если бы не я, твой отец, то ты бы никогда…», «Я же говорила, мать всегда лучше тебя знает!», «В следующий раз будешь слушаться взрослых!»
Прямые послания, проявления чувств и уж тем более агрессии не позволяются. Такая семья гордится тем, что у них «никогда нет конфликтов, ссор, ругани и недоразумений». Конечно, ведь отличия, желания, противоречия и агрессия просто устранены ради сохранения единства, стабильности и покоя или ушли в пассив, от этого не менее агрессивный и разрушающий.
Способность напрямую проявлять вербальную агрессию и выдерживать при этом чужую злость создает возможность для взаимного уважения, как бы парадоксально это ни звучало, потому что агрессия позволяет ощутить: происходит что-то не то, способность дать понять другому как именно вы воспринимаете эту ситуацию, поставить ему границу, защитить свои права, личность и телесную неприкосновенность. Значительно легче другим «разрешать» проявлять то, что можно самому.
Агрессия дает возможность и защитить другого, если он в этом нуждается и не может защитить себя сам. Прямая агрессия может иметь как информативный характер («Мне не нравится, мне так не подходит, вызывает дискомфорт»), так и защищающий или останавливающий характер («Пожалуйста, перестань, мне не нравится, я не согласен, я против этой идеи, остановись, прекрати»). Прямая агрессия помогает проявлять наши болезненные реакции, потому что часто злость – это реакция на сильную боль, страх, угрозу, на попытки нами манипулировать, подавлять, истреблять. Без агрессии часто трудно отстаивать свои права, потребности и желания, тем более у Другого тоже есть это право. В этом случае конфронтация или конфликт оказываются конструктивными, потому что вскрывают какое-то копившееся напряжение, чувства и потребности сторон позволяют войти в кризис и преодолеть, прожить его, видоизменяя, трансформируя прошлые отношения.
