– А ты будешь со мной так же откровенна, как прошлой ночью?
Я кивнула, трясущейся рукой поднося бокал к губам. Боже, что творится.
– В таком случае, – продолжил он, судя по всему, справившись с нервозностью, – я знаю, что такие желания сложно объяснять, то есть я имею в виду, что трудно облекать в слова вещи, касающиеся физических реакций… – Он беспомощно умолк и снова на меня посмотрел. – Но знать полезно.
Я перестала что-либо понимать.
– Знать? Что знать?
Найл сглотнул, глянул налево, чтобы убедиться, что сидящая за соседним столиком пара нас не слышит. – Знать, что нравится, – неуверенно произнес он. – Откровенно говоря, я не уверен, что она когда-либо…
– Кончала? – предположила я.
– А… нет. Она всегда кончала, – ответил он, потирая подбородок указательным пальцем. – Но я не уверен, что ей когда-нибудь хотелось секса. Что она хотела меня.
Если бы в этот самый момент на меня обрушился потолок, я бы удивилась меньше. Мне потребовались секунда и очередной глоток вина, чтобы совладать с дрожью в голосе.
– Ну она и чудовище. Как я уже говорила, ты когда-нибудь смотрелся в зеркало?
Он рассмеялся и, кажется, тут же пожалел об этом. Я почувствовала себя ужасно.
– Руби, мне не хочется делать из нее злодейку. Ты должна понять, что она была моей единственной женщиной. Что я пытаюсь сказать, это то, что мы не изучали друг друга. Между конечной точкой и путем к ней есть длинное расстояние. – Он улыбнулся, и его глаза заблестели. – Прошлая ночь и твой откровенный спектакль – все это совершенно внове для меня.
Я помолчала, рассматривая стакан с водой, перед тем как ответить. Неудивительно, что он отгородился такой стеной. Она заключила их сексуальную жизнь в крепость десять лет назад.
– Ты все еще любишь ее? – спросила я.
– Нет. Господи, нет. Но наши отношения, без сомнения, повлияли на меня. Я всегда четко осознавал тот факт, что она занимается сексом со мной ради меня. Не ради себя.
Я приподняла бокал.
– Ну что ж, могу признаться, что все это было для моего собственного удовольствия, если это тебе поможет, – сказала я в надежде разрядить обстановку.
– Как великодушно, – ответил он, одарив меня моей любимой улыбкой с ямочками. – Хотя в этом и дело. Что на самом деле нравится женщинам? Порнография не сильно помогает в этом вопросе.
– Не совсем, – возразила я. – Мы и правда любим большие члены и непристойные беседы.
Очередное испытание для его новоприобретенного спокойствия, но он выдержал его с честью.
– Но оральный секс, например… – начал он и умолк, подняв брови.
– Большинство женщин его очень любят.
Он начал перекладывать ножи и вилки, потом взглянул на меня.
– Чтобы им делали?
– Это серьезный вопрос?
– К сожалению, да. – Он ухмыльнулся и в этот самый момент, на одну-единственную секунду, показался мне совсем юным и веселым. – А самим делать?
Я закусила губу, представив, как было бы здорово провести языком по кончику его члена и услышать, как он застонет.
– О да.
Несколько секунд он осматривал зал, проверяя, чтобы нас никто не подслушивал.
– Женщины любят глотать?
Наш разговор повел неведомо куда. Я едва сдерживалась.
– Я выдвину совершенно ненаучную гипотезу, но мне кажется, что это примерно семьдесят к тридцати в пользу того, чтобы не глотать.
В его глазах загорелся дразнящий огонек.
– А ты к какой категории относишься? Семьдесят или тридцать?
– С тобой? – уточнила я, подавшись вперед. – Я да.
Найл выдохнул, его голова дернулась назад. Зал, казалось, уменьшился до нашего столика, и в нем остались только мы двое.
– Я тоже этого хочу, – признался он.
Эта мысль, казалось, заняла оставшееся свободное место между нами, ожила и запульсировала.
– Скажи что-нибудь неприличное, – отважилась прошептать я. Я совсем обезумела. – Скажи мне самое неприличное, непристойное, что приходит тебе в голову. Чтобы я дар речи потеряла.
Он кивнул, как будто я обратилась к нему с совершенно обычной просьбой, и несколько секунд, сцепив ладони, смотрел на них, перед тем как снова взглянуть на меня. Его карие глаза с густыми ресницами вызвали у меня мысль о том, что он снова больше похож на мужчину, чем на пугающего завоевателя, которого я обожествляла несколько месяцев.
Я захотела его еще сильнее.
Он придвинулся ближе ко мне со словами:
– Мне очень нравится…
– Непристойнее, – перебила я его, задыхаясь. – Перестань так много думать.
Его глаза потемнели, когда он уставился на мой рот.
– Я хочу этого.
– Что ты хочешь? Говори.
– Хочу, чтобы ты сосала мой член, жадно сосала и умоляла меня разрешить тебе проглотить мою сперму.
Ох.
Найл Стелла быстро учится.
Подошла официантка, принесла наши блюда и поинтересовалась, не нужно ли нам что-то еще. Мне хотелось попросить у нее ведерко со льдом, чтобы поставить его себе на колени.
Я сдержала смешок, но Найл с улыбкой ответил:
– Нет, спасибо.
– Что ж, хорошо сыграно, – пробормотала я, когда мы снова остались наедине. Голова кружилась. – Не уверена, что я смогу есть.
Шум в зале усилился, напомнив, что мы здесь не одни. Мы придвинулись друг к другу чуть ли не на расстояние поцелуя.
– Что мы творим? – прошептал он.
Я пожала плечами.
– Пробуем.
Он взял в руки нож и вилку и начал резать стейк.
– На самом деле я проголодался.
– Посткоитальный голод? – пошутила я.
– Не совсем, – проворчал он, начиная есть.
Во время еды он смотрел на меня. Я наблюдала, как двигается его четко очерченная нижняя челюсть и как сжимаются губы. Почему он даже ест сексуально? Это нечестно.
Проглотив кусок, он поинтересовался:
– Что?
– Ничего. Просто ты ужасно сексуально ешь. Это отвлекает даже после орального секса, который мы только что обсуждали.
Он мило поджал губы перед тем как спросить:
– Перейдем к обычным темам?
– Хорошая мысль. – Я наконец смогла съесть кусочек лосося.
– Любимое слово? – спросил он.
– Член, – без колебаний ответила я.
С притворным ужасом он сказал:
– Это же мое слово.
