– Ты не захочешь задерживаться на этих прекрасных местечках: теплой коже тут, веснушке здесь. Ты не сможешь поцеловать себя.
Я наклонился, целуя кожу чуть ниже лифчика, потом просунул руку ей под спину и расстегнул крючок. Она выгибалась, ерзала и постанывала. Левая лямка соскользнула с плеча, и я поцеловал родинку, которую она закрывала.
– Снимешь? – прошептала она, приподнимаясь.
– Пока нет.
Она тяжело дышала, пока я посасывал кожу прямо под грудью, расстегивал юбку и стягивал ее с бедер.
– Найл?
– Ум-м-м?
– Я не могу.
Я засмеялся, выдохнув на ее кожу.
– Неужели?
– Можешь растягивать, что хочешь, но поласкай меня.
– Я поласкаю тебя всю, когда буду готов. Поверь мне. – Никогда в жизни я не мог так откладывать удовольствие, наслаждаться и смаковать. По сравнению с Руби весь мой предыдущий сексуальный опыт был механическим.
Я втянул в рот верхушку ее груди. Такая полная, упругая. Со стоном я впился в нее зубами. Я хотел кусать ее, сосать, пожирать. Ее грудь превращала меня в дикаря, мне хотелось щупать и… о господи! трахать ее. Я представил, как сажусь на нее верхом, сжимаю груди и трусь членом между ними, эгоистично стремясь получить удовольствие, которого мне так хотелось, чувствую ее кожу, аромат, слышу хриплые прерывистые стоны.
Что-то в глубине моей души инстинктивно съежилось при этой мысли, но голос Руби в моей голове был громче. «Давай, – говорила она. – Покажи мне, чего ты хочешь. Возьми, что тебе нужно».
Со стоном я забрался на нее, накрыл груди ладонями поверх лифчика и сжал их, посасывая кожу между ними, скользя языком вверх и вниз по нежной ложбинке.
Она застонала подо мной, выгнулась и снова вцепилась мне в волосы. Ее ноги обвились вокруг меня, притягивая к себе, бедра вжимались в меня.
Я стянул с нее лифчик и отбросил в сторону. Ее соски были такими же розовыми, как и губы, и, ни о чем не думая, не колеблясь, я жадно вобрал в рот один сосок и сжал ладонью вторую грудь.
Руби выгнулась еще сильнее, вскрикивая и дергая меня за волосы с такой силой, что я оказался на грани удовольствия и боли.
– Найл, – выдохнула она. – О боже. О боже.
Сила ее реакции поразила меня; я довел ее до такого состояния, просто посасывая грудь и накрыв ее своим телом. Мне хотелось впитать в себя эту реакцию, аккуратно упаковать и сберечь на память. Я перестал думать о собственном наслаждении, и мне захотелось доставить ей еще больше удовольствия. Мне хотелось прочувствовать, как она покрывается потом от возбуждения и вскрикивает подо мной.
Ее кожа, казалось, светится под моими прикосновениями; мои губы прошлись по упругому животу, прижались к идеальной ямке пупка, проследили выпуклости косточек. Я впивался зубами в каждое новое открытие, потом ощупывал пальцами, стремясь изучить каждый дюйм. Вжимаясь бедрами в матрас, я отчаянно жаждал освобождения.
Руби подо мной изгибалась в моих руках, утратив остатки рассудка; на груди проступили крошечные капельки пота. Мои волосы пришли в полный беспорядок под ее настойчивыми пальцами.
О-о-о, она просто чудо.
– Позволь мне попробовать тебя на вкус! – взмолилась она. – Дай мне прикоснуться к тебе.
От звука ее слов по моему позвоночнику пробежало электричество, и член напрягся еще больше.
– Потерпи, дорогая.
– Не могу.
Я сдвинул резинку трусиков, целуя нежный живот чуть выше лобка.
Она зашипела и выдохнула, когда я стянул бледно-желтое кружево вниз и полностью ее раздел.
Руби осталась совершенно голой, и она была чертовски хороша.
Я чувствовал, что она смотрит на меня, когда я глажу ее бедро, наблюдает, как мои пальцы, более темные, чем у нее, скользят по ее коже, – загар на фоне белизны. Я никогда не чувствовал ничего нежнее, чем кожа внутренней части ее бедер, и мои пальцы дрожали, когда я продвигался все выше и выше. Сердце колотилось. Я уже трогал ее здесь, но в тот раз все было совсем по-другому – торопливо и интенсивно. Сейчас в моем распоряжении вечность. Я могу продержать ее в состоянии возбуждения всю ночь, лаская ее руками, целуя грудь и живот.
Мои пальцы добрались до складочки между бедром и промежностью, и я на секунду замер в дюйме от того местечка, где она хотела почувствовать меня. Она вздрогнула под моей рукой, поднимая бедра.
– Ты убиваешь меня своим поддразниванием, – прошептала она, потянувшись рукой к моему запястью. – Уверена, я кончу в ту самую секунду, когда ты ко мне прикоснешься.
То, как она произнесла «кончу», и сама мысль о том, что она настолько возбуждена, что мои прикосновения так действуют на нее, свели меня с ума. Улыбаясь и прижимаясь губами к ее бедру, я провел пальцами там, где она хотела, и застонал в ответ на ее резкий вскрик. Она была вся мокрая, скользкая и горячая, и я с трудом сдерживался, чтобы не прижаться к ней губами и не – еще более соблазнительная перспектива – приподняться на ней и просто скользнуть внутрь. Даже не могу себе представить, каково это – быть внутри нее.
Я порадовался, что на мне брюки и что в моих мыслях до сих пор есть крупицы сомнения – это помогало мне не торопиться.
Нельзя не сравнить этот опыт с единственным, которым у меня был раньше. Не будем учитывать одноразовую связь с девушкой из паба. Хотя чувство вины не давало мне толком об этом подумать. Я знал, что мне не следует сейчас думать о Порции, пусть даже я чувствую облегчение от того, что теперь не завишу от нее, но сейчас, когда рядом со мной голая Руби и мой мозг плавится от возбуждения, я просто не могу контролировать свои мысли, как я привык. Руби что-то такое со мной делала, отчего мне хотелось быть более открытым с собой и с нею.
Прикасаясь к ней, доставляя ей удовольствие сначала двумя пальцами, потом тремя, я чувствовал, как мысли мечутся у меня в голове. Вот как это должно быть – близость, доставлять удовольствие кому-то, кто хочет этого, и когда оба партнера целиком отдаются наслаждению. Сегодня она открылась мне, и в ответ я обрел некоторую свободу и расслабился рядом с ней. С каждым движением моей руки, с каждым стоном, вырывавшимся из ее губ, моя уверенность становилась все сильнее, пока я не пришел к выводу, что еще ни один мужчина так не хотел женщину, как я ту, что рядом со мной.
Я хотел целовать ее, лизать и трахать, но какая-то часть меня – темная половина, существование которой я никогда не признавал, – хотела полностью обладать ее губами, сияющей кожей, нежными бедрами и (я позволил себе признать это) самой прекрасной, мокрой насквозь промежностью, о которой можно только мечтать. Я хотел смотреть на нее и чувствовать, что она моя.
Она начала сжиматься в ответ на мои движения, и я задрожал от возбуждения. Как странно, все мое тело должно болеть от желания уткнуться в изгиб ее плеча, прижаться к гладкому животу, ощутить биение пульса на шее.
