То есть если копнуть глубоко, под сребролюбием церковь имеет в виду некую страсть стяжания, похожую на обжорство или зависимость от секса, а не просто владение и распоряжение крупными суммами денег. Но само название страсти, как я уже заметил, довольно лукавое, до́лжное вызывать у неофита брезгливое отношение к деньгам, как к орудию сатаны. То есть с помощью этого понятия церковные люди склоняют ктиторов и простых прихожан к пожертвованиям. «Сатанинский» уклон денег возникает в их трате на удовольствия. Большинству русских богачей не свойственен протестантский сухой стиль, поэтому этот «сатанинский» уклон в использовании денег весьма распространён. К счастью, есть в православии такое таинство, как покаяние. Если своему духовнику кается богатый человек, то это таинство почти всегда превращается в товар.
Некоторые представляют духовников как хитрых «разводил»-дельцов, выманивающих деньги у богатых простецов, однако дело обстоит по-другому. На моём жизненном пути встречалось немало бизнесменов, дела которых пошли в гору после обращения, встречались и такие, которые потерпели неудачу и разорились. Те, чьи дела пошли в гору, обычно уделяют религии серьёзное внимание, но это вовсе не обозначает, что они дурачки, которых держат попы на коротком поводке. Один мой знакомый испытывал большие проблемы в жизни, в семье, в бизнесе, усугубляя всё алкоголизмом. После посещения старца у него как-то резко всё стало налаживаться. Не берусь судить, сложились ли так случайные обстоятельства, или звёзды на небе, а может быть, и на самом деле Бог вмешался, но у знакомого с тех пор серьёзное отношение к религии и выстроенные сбалансированные отношения с духовником, являющимся одним из главных людей в его жизни. Они, по сути, близкие друзья, идущие по жизни нога об ногу.
У внезапно разбогатевших православных есть чёткое, сложившееся видение себя как держателей и распорядителей денег. Что деньги пришли им не за какие-то личные заслуги, а потому что они были избраны. И в самом деле, в девяностые большое количество более талантливых, более умных и духовитых остались не у дел, а вот я почему-то получил эту роль и мне выпал счастливый билет. Если облагодетельствованный судьбой человек не совсем дурак, он наблюдает, как окружающие его нувориши не только быстро обогащаются, но и быстро всё теряют, оказываясь, помимо всего прочего, в тюрьме, а то и в могиле. У многих из них к тому же проблемы с детьми, превращающимися в прожигающих жизнь наркоманов. Отсюда и жажда богатого нового русского подчинить свою жизнь строгому кодексу – они склоняют голову перед фартом, признавая, что в том, что они добились, их личная заслуга минимальна. Отсюда берёт истоки психология истово верующего богача.
Разумеется, новым русским вторят священники, что владение и распоряжение деньгами должно освящаться церковью. Что нужно уделять внимание благоустройству и строительству храмов Божьих и уже во вторую очередь обращать внимание и на себя. Думаю, нет смысла объяснять, что «вторая очередь» в этой парадигме всё равно остаётся «первой», однако сам стиль мышления богача как распорядителя богатств – весьма симпатичный для окружающих и комфортный для самого себя образ мысли. Богач с этикой более социально ответственен, чем богач без этики. На Западе подобные бизнесмены обычно занимаются филантропией, но наши отечественные находят себе духовника, которому помогают материально, в том числе и в его проектах. В итоге выходит гораздо дешевле создания и поддержания какого-нибудь фонда по борьбе с раковыми заболеваниями. Священник же, как любящий отец, утешит в случае печали, священник где надо остановит (хороший духовник знает, где остановить, а где разрешить), священник уберёт чувство вины и поможет в воспитании детей. И это не так накладно выходит богатому человеку, как видится на первый взгляд. Уделяя внимание храмам Божьим, новый русский приобретает смысл своего бытия – он теперь не просто внезапно разбогатевший, но человек, избранный самим Богом и облечённый денежной властью, которую он должен распространять на окружающих. Христианская этика и финансовая поддержка церкви позволяют изжить любое чувство вины, связанное с внезапным обогащением в стране с нищим и бедным населением.
Любой жертвующий на храм богач уже в глазах духовника не является сребролюбцем, но что интересно – классическим сребролюбцем часто является сам духовник. Как я написал выше, покаяние богатого человека превращается в товар. Хороший духовник чётко знает, сколько он может взять от того или иного богача – если он где-то пережмёт, богач найдёт другого духовника, хоть их сейчас и связывают тёплые, почти семейные отношения. Кающийся богач прекрасно видит и ощущает силу денег и часто ставит своего духовного отца на место. Однажды я помогал отцу В. из Подмосковья во время литургии. Началось причастие, я держал плат, а отец В. чашу. Первым причащался ктитор храма. Отец В. прочитал уже молитву Иоанна Златоуста (Верую тебе, Господи, и исповедую) и окунул лжицу в чашу для причастия, но ктитор вдруг у самой чаши сказал, что вспомнил ещё один грех, который он должен срочно исповедать. Отец В. сказал, что ничего страшного, он может исповедать его потом, на что ктитор сказал: «нет, сейчас». Отец В. послушно отнёс чашу в алтарь и начал исповедовать своего ктитора, несмотря на то что было воскресенье и в храме было полно народу. Ктитор заставил отца В. понести репутационные потери и показал свою власть перед всеми, что было его ходом в их сложной психологической игре. И ктитор, и духовник – взрослые состоявшиеся люди, и было бы неправильным делать из них играющих в бирюльки дурачков. Ктитор боится потерять фарт вместе с деньгами, а духовник боится потерять ктитора вместе с деньгами. Духовник успокаивает ктитора, а ктитор «успокаивает» духовника. Это классическая сделка, укоренённая в исторической традиции и психологически верная. При всей кажущейся для «внешних» атеистов религиозной чепухе и духовники, и их ктиторы часто достигают в жизни хорошего успеха и преуспеяния, а их критики бывают бедными, обозлёнными на жизнь людьми. Казалось бы, при чём здесь сребролюбие? А оно и ни при чём. «Сребролюбие» – это такой религиозный концепт, играющий на солнце, как меч в руках опытного религиозного манипулятора. Недаром сребролюбие связано с Иудой, кого на фресках, изображающих страшный суд, часто изображают на коленях у сатаны. Объяснение тому простое – церковники пытаются просто получить свою долю от «данных свыше» денег. Поскольку в светском государстве нет понятия «десятины» – фиксированного налога на церковь, – духовника язык кормит, как волка ноги.
Ещё сребролюбие называют в церкви неверием. Логика проста – не веришь, что Бог тебе посылает беды и удачи, веришь только в деньги и их силу. Поэтому не выстраиваешь свои взаимоотношения с божеством, а пытаешься заработать как можно больше денег, считая, что так решишь все свои проблемы. И в этом зарабатывании ты часто переступаешь не только обыкновенную человеческую мораль, но и идёшь на преступления. В этом церковь действительно играла обуздывающую жадность силу в Средневековье. Но с упразднением карательных институтов самой церкви она начала напоминать волка без зубов или генерала на пенсии. Обличительная страсть и мундир ещё имеются, но нет реальных полномочий, распределившихся ныне между различными государственными институтами. И что такое хорошо, что такое плохо есть кому детям рассказать помимо батюшки.
