Развалившись за столом, уставившись в экран, хозяин газеты испытывал глубокое разочарование. Впервые за много лет он не мог раскрыть загадки криминальной истории; он понимал, что Альбан М. контролирует все, а он – ничего; захвативший заложников возбудил интерес публики в социальных сетях, которые использовал в качестве эффективного средства моментального распространения информации; он привлек зрителей к участию в своей постановке… Альбан М. привлек внимание аудитории к собственному интернет-сайту, контролируемому им одним, и тем самым лишил традиционные СМИ эксклюзивной информации. Аксель Фостер, как и все его коллеги, оказался в роли обыкновенного зрителя, вынужденного получать информацию по тем же каналам, что и простой обыватель. Никакой возможности попасть в центр событий, даже ни единого источника, более-менее близкого к нему, чтобы иметь возможность сделать репортаж. Никаких сведений ни об Альбане М., ни о заложниках, а без этого невозможно рассмотреть дело через политическую, религиозную или социальную призму. Аксель Фостер впервые убедился, что кто-то может опередить СМИ.
Он решил запускать статью в печать, хотя не был ею доволен. Но он пообещал себе, что она станет последней. Он рывком поднялся, вышел из кабинета и на весь опенспейс заорал от злости и досады:
– Энди!!! Этот захватчик заложников нас поимел! Мы, как и все, будем брать интервью у эксперта, который мелет что угодно, лишь бы позабавить галерку. Ему нечего сказать! Я ненавижу, когда меня вынуждают! Завтра будет или сенсация, или не будет ничего!!! Энди, чем занимается твой крот в полиции?
– У меня от него нет никаких известий, – ответил Энди, распрямляясь на стуле и худо-бедно пытаясь заправить рубашку в свои бесформенные брюки. Под прямой атакой начальника он искал предмет, на который может перенести стресс.
– Ты восстановил с ним связь?
– Не могу.
– Почему?
– Я не могу с ним связаться. Он сам мне звонит.
– Еще лучше! Я не называю это источником! Во-первых, кто он?
– Не знаю. Голос изменен. Но информация, которую он поставлял, всегда была правдивой. Я не пытался узнать о нем больше, потому что не хотел терять такой источник.
– И на том спасибо!
Фостер вернулся в кабинет и, прежде чем громко садануть дверью, выругался и рявкнул:
– Из-за «Ньюс оф Уорлд» теперь невозможно никого поставить на прослушку. Если бы я мог, я бы это сделал. И мы бы ели белый хлеб! А в то же время неизвестно, где эту самую прослушку ставить! Я почти желаю, чтобы полиция арестовала этого пидора, чтобы мы наконец могли снова заняться своей работой.
Центр правительственной связи.
21.00
Кларе никак не удавалось установить связь между Колином Стирлом и этой криминальной историей. Как жизнь респектабельного профессора университета могла так резко перевернуться за несколько недель? Обвиненный в убийстве в Японии, а теперь заложник в Лондоне. Это не имело никакого смысла. Полиция, слишком занятая последствиями обнаружения трупа в центре города, не дала ей ничего конкретного. Поиски ее, Клары, службы по всем коммуникационным сетям позволили лишь скомпилировать открытую, совершенно бесполезную информацию. Она читала и перечитывала оправдательный приговор, вынесенный Колину, и не находила в нем никаких вопросов. Однако ситуацию надо было рассмотреть со всех сторон. А что, если Колин Стирл и есть организатор этого дела?
Переданное ей японской полицией досье никак не помогло, и, несмотря на просьбы, она не получила никаких сведений относительно последних следов Колина в Японии. Она была убеждена, что если бы ей удалось установить, как он выехал из страны, то она смогла бы понять его истинную роль в деле. Несмотря на языковой барьер и тот факт, что в Стране восходящего солнца было еще рано, она решила позвонить комиссару Мацухите, занимавшемуся расследованием в Токио. После нескольких трудных минут, во время которых Клара пыталась объяснить, что она хочет, собеседнику, явно не имевшему большой практики в английском, ее наконец соединили с комиссаром, явно «жаворонком», который, к огромному ее облегчению, знал английский весьма неплохо.
– Это дело, мэм, является мучительно болезненным провалом японской полиции. Несмотря на то что мы сделали все возможное, чтобы собрать доказательства вины мистера Стирла. Но против нас сыграли процедурные тонкости, о которых я сегодня не могу вам рассказать. Конечно, всегда нелегко вести дело, когда подозреваемый иностранец и посольства оказывают давление.
– Вы хотите сказать, что некие силы сделали все, чтобы освободить его, вопреки мнению суда?
– Я ничего такого не говорил. Но, изучая материалы дела, я не могу не спросить себя, как велся процесс, если он пришел к такому результату.
– И у вас ни разу не возникло мысли о том, что его могли подставить?
– Послушайте. Мы не станем теперь проводить повторный процесс. Студентка погибла, и кто-то ее убил. Если это сделал не тот человек, кто водил ее в ресторан и провел с нею ночь, в то время как его ждала жена, – может быть. Но я в этом сомневаюсь.
– Где вы потеряли его след после его освобождения?
– Где-то на западе Японии. Он купил билет на поезд, потом взял напрокат автомобиль в Фукуи. После этого никаких известий.
– Как он мог вернуться в Англию?
– Не имею ни малейшего представления. Возможно, ему помогли покинуть Японию на корабле.
Опять возникал вопрос внешнего вмешательства. Был ли он способом объяснить провал полиции или действительно таковое имело место? Клара решила не углубляться в эту тему.
– Отлично. Благодарю вас.
– Пожалуйста. К вашим услугам.
Клара открыла свой планшет и стала рассматривать карту Японии. Ни одно название в окрестностях Фукуи ничего ей не говорило. Зачем же он забрался так далеко от Токио?
В переданном полицией досье упоминалось о военной службе Стирла. Поступил в армию в возрасте 18 лет, послужной список хороший, но ничего экстраординарного. Награжден за храбрость. В досье имелось написанное его рукой письмо, свидетельствовавшее о его стремлении защищать мир и желании уехать далеко от Великобритании. Первым и единственным его настоящим боевым опытом являлось участие в миротворческой операции ООН на территории бывшей Югославии. Тяжелая обстановка, из которой он вырвался через два года. Клара прочитала результаты медицинских тестов и рапорты командиров. Она начала разбирать их в хронологическом порядке и поразилась пробелу. В течение трех месяцев 1994 года у него не было известных контактов, как будто он исчез. Ни официального задания, ни госпитализации. Речь шла об окончании его пребывания в этой стране, а по возвращении им было написано лишенное эмоций письмо с выражением желания уйти из армии. Все это произошло быстро, слишком быстро. Ему предложили поступить на службу во внешнюю разведку, но Колин отказался. Сотрудник, разговаривавший с ним, не стал настаивать, определив, что у Стирла, по его собственным словам, «верность стране сомнительна, личность неустойчивая». Почему армия не смогла поставить этот диагноз? Или Колин изменился?
