Поэтому Морозов смутился, но соврал в третий раз:
— Извините… я сейчас сам уходить собирался…
— Да? Жаль, — Андрюша еще раз по-детски шмыгнул носом и достал из кармана записную книжку. — А можно, я свой адрес и телефон оставлю? Вдруг они объявятся.
Андрюша писал крупным, почти детским почерком и говорил, словно оправдываясь:
— Дядя Сережа… Сергей Иванович — он… Он очень много значит для меня… И я очень бы хотел сына с ним познакомить… Передайте им, если найдутся, ладно?
Морозов принял записку и в ответ смог только кивнуть.
* * *
Вечером этого дня Морозовы долго сидели на кухне и листали семейный альбом. Вся квартира пропахла валерьянкой — Маша, услышав о визите внучатого племянника, очень разнервничалась, даже расплакалась, пришлось ее отпаивать успокаивающим.
— Это мы трамвай пускали, помнишь? — Сергей Иванович погладил старую, дореволюционную еще фотографию.
— А это наш тогдашний дом, — вздохнула Маша. — Я недавно проходила мимо него, он совсем не изменился.
— А это Света с семьей, — Морозов ткнул пальцем в семейство, которое застыло в торжественной позе. — Смотри, Ванечка… Гимназист. Интересно, где он, хоть бы знать, в какой стране живет… А Наташка какая смешная! А теперь у нее сын взрослый… Даже не взрослый — пожилой, считай. По виду мы с ним одногодки.
На глазах у Маши опять выступили слезы.
— Машенька, — Сергей Иванович погладил жену по руке, — я тоже очень хочу их повидать, поговорить, правнуков понянчить…
— Уже, наверное, праправнуков…
— Тем более. Но представь, что они подумают, если мы к ним заявимся?
Маша только головой покачала. Понятно, что ничего путного из этого не получится. Морозовым за восемьдесят, а выглядят они на сорок, не больше.
— Только родственников перепугаем, — согласилась Маша.
— Одного я уже перепугал сегодня. Смотрел на меня, как будто привидение увидел.
— Знаешь что, — решительно сказала Маша, — надо отсюда переезжать. Вдруг еще кто-нибудь из родных захочет нас разыскать. Да и соседи в конце концов начнут беспокоиться, чего это мы не стареем.
— Надо, — Сергей Иванович поцеловал жену в мокрые от слез глаза, — ты у меня умница.
— Только у меня просьба, — Маша жалобно посмотрела на мужа, — можем мы в наш старый дом переехать? Там нас вряд ли кто искать будет.
— Ну… если там кто-нибудь будет квартиру менять… если она нам подойдет…
— Ты же у меня волшебник!
— Волшебник, — Сергей Иванович покосился на зеленые деревья за окном. — Только я на Новый год волшебник, а сейчас июль.
— Ну пожа-а-алуйста, — попросила Маша и часто-часто заморгала.
Морозов рассмеялся:
— Я попробую.
Неизвестно, то Сергей Иванович наколдовал или им просто повезло, но в старом доме действительно оказался подходящий вариант обмена. Переехали уже через месяц, так что к Новому году успели обосноваться на новом месте.
* * *
Морозов после войны продолжал работать в трамвайном депо. И хотя борода немного маскировала возраст, ему тоже пришлось оттуда уйти, чтоб не задавали лишних вопросов. Перешел на завод, работал в конструкторском бюро. Скучал по любимой работе ужасно, но надеялся, что еще вернется, как только там сменится очередное поколение работников.
Маша работала в школе, все еще преподавала в начальных классах. И работа ей нравилась, и дети ее любили. Единственная сложность — договориться об отпуске зимой. Не могла же она, в самом деле, прийти на урок Снегурочкой! Но с годами коллеги привыкли к этой странности, подменяли ее по очереди.
Однажды Маша приходит с работы и смеется:
— Сереж, представляешь, пришла сегодня комиссия из РОНО, начали меня учить урок проводить. Говорят, на правах старших… Да у меня педагогический стаж больше 30 лет, и я им чуть об этом не сказала… А потом подумала, что надо бы как-нибудь свою трудовую книжку выкрасть из бухгалтерии. Да и паспорт, наверное, опять пора терять.
Если бы не беспорядок в советских учреждениях, Морозовым бы тяжело пришлось. Но поскольку бумаги и документы в этих самых учреждениях регулярно терялись, а у Морозова хватало обаяния и мудрости, чтобы убедить любую начальницу паспортного стола в чем угодно, то со временем это стало даже весело.
— Я не знаю, кто у вас это заполняет, — гремел Морозов, подавая заявления на новый паспорт в 1985 году, — вы посмотрите, что у меня здесь написано, дата рождения 1912 год. Вы что, хотите сказать, что мне 73 года?
Морозов мысленно смеялся, вспоминая, что в 1912 году он уже был вполне зрелым мужчиной. Начальница паспортного стола предположила, что по невнимательности 12 написали вместо 42. На том и порешили.
Так они и жили в новой квартире с новыми паспортами. Работу Маша тоже сменила, ушла во Дворец пионеров, вела сразу несколько кружков.
И если все человечество активно готовилось к встрече нового века и нового тысячелетия, то Морозовы этой датой интересовались не сильно. Они гораздо больше ждали 2012 года. В этом году пройдут еще 50 лет их волшебства. И скорее всего, нужно будет снова пойти в Косой переулок и снова заново стать Дедом Морозом и Снегурочкой.
Столетний юбилей. Перед Новым 2012 годом
Из будущей истории
Мы писали эту книгу, когда до 2012 года оставалось еще пять лет. Поэтому пришлось немного пофантазировать. Мы пофантазировали-пофантазировали и решили, что за пять лет мало что изменится.
Поживем — увидим.
— Спасибо, — говорила Маша в беленький телефончик, усеянный снежинками, — и вас также… Да, тренинги возобновятся только после 10 января… Извините, у меня каждый год рождественские каникулы… Мне очень жаль… До свидания.
