– Кто там?
– Софья Федоровна, откройте, пожалуйста! Я от Светланы Спиридоновой.
Сначала дверь приоткрыли ровно настолько, насколько позволяла стальная дверная цепочка. Хозяйка, очевидно, стояла в глубине коридора, потому что лица ее я не увидела. Зато меня она разглядела, кажется, достаточно хорошо. Видимо, решив все-таки впустить меня, Размашенцева сняла цепочку и полностью открыла дверь.
– Входите, – сказала она и посторонилась, пропуская меня. – Вы сказали, что пришли от Светланы?
Только теперь, оказавшись в квартире, я смогла рассмотреть хозяйку. Это была невысокая темноволосая женщина лет под сорок, в шелковом домашнем халате-кимоно с драконами, расшитыми золотыми нитями.
– В общем-то, да, – сказала я. – Дело в том, что она пропала. И следы ее оборвались возле вашей квартиры. А я занимаюсь поисками Светланы по просьбе ее мужа и брата. Меня зовут Евгения.
– Давайте пройдем в гостиную и там поговорим, – предложила Размашенцева.
Я вошла в просторную комнату с двумя окнами в пол. Одна из стен гостиной была декорирована пробковыми панелями, противоположная – панелями из натурального текстиля под мрамор с темными прожилками. На текстильной стене висел плазменный экран. Перед ним стоял белый кожаный диван с резными ножками и витиеватой спинкой. Чуть поодаль располагались круглый столик, обитый серым бархатом, и такого же цвета изящное кресло. Тяжелые жемчужно-серые шторы завершали облик гостиной. Сбоку я заметила стеклянную барную стойку, к которой примыкали два дизайнерских стула. Все выглядело дорого, стильно и эксклюзивно. Что же, гламурно жить не запретишь.
– Присаживайтесь, – Размашенцева показала рукой на диван, а сама села в кресло. – Я слушаю вас, Евгения.
– Софья Федоровна, вам известно, что позавчера кто-то проник в квартиру вашего соседа Сергея Александровича Белодворчикова и перерыл там все вверх дном?
– Да. Полиция уже опрашивала меня по этому поводу. И я уже сказала им, что ничего об этом не знаю. В это время дома меня не было, я уехала на работу и поэтому, естественно, ничего не видела: кто влез в квартиру, сколько их было, как они выглядели. Ровным счетом ничего. Так что…
– Простите, Софья Федоровна, а кто вы по профессии? – осведомилась я.
– А какое, простите, это имеет значение? – спросила Размашенцева недовольным тоном.
– Дело в том, что я хочу понять, насколько рано вы обычно уходите на работу. И во сколько конкретно вы вышли из дома позавчера.
– Ладно, так и быть, отвечу на ваши вопросы, – нехотя согласилась Размашенцева. – По образованию я юрист. У меня своя адвокатская контора. Обычно я ухожу из дома довольно рано, но именно позавчера задержалась, потому что ждала как раз Светлану Спиридонову. Но она так и не пришла.
– Вы уверены, она действительно не приходила к вам в то утро? – с нажимом спросила я.
– Может быть, она опоздала и пришла позже, но у меня не было возможности ее подождать. У меня день расписан по минутам, – надменно заявила Размашенцева.
Нет, судя по ее тону, эти женщины явно не были подругами. Да и возраст их сильно различался. Значит, скорее всего, их связывали деловые отношения. Но какие именно?
– Светлана была здесь в то утро, – тихо и внушительно сказала я. – Но вместо того чтобы пойти к вам, она почему-то позвонила вашему соседу. И просидела у него, пока он ее не выставил. А вот куда она делась потом – никто не знает.
– Она жива? – быстро спросила Размашенцева.
– Надеюсь, что да. Совсем недавно она звонила своему брату, хотела встретиться с ним, но уже возле его дома ее похитили. Прямо из машины.
– Ужас какой, – пробормотала моя собеседница.
– И в квартиру вашего соседа проникли как раз после того, как она там побывала. И его самого тоже похитили в то же утро и тщательно обыскали. К счастью, сейчас он в безопасности. Но мне кажется, он и его квартира пострадали именно из-за Светланы.
– Не может быть, – покачала головой Размашенцева.
– Сдается мне, Светлане угрожала какая-то опасность, – продолжала я. – И угрожает до сих пор. И, возможно, она хотела отвести эту опасность и от вас тоже, поэтому и позвонила в квартиру Белодворчикова, а не к вам.
– Может быть, Свету похитили с целью выкупа? – предположила моя собеседница.
– Вряд ли, – возразила я. – Во всяком случае, после ее исчезновения никто не звонил ни ее мужу, ни брату и никаких денег не требовал. Скорее всего, у нее возникли проблемы иного характера. Вы можете сказать, по какому поводу она хотела встретиться с вами?
Размашенцева на какое-то время задумалась, потом медленно проговорила:
– Дело в том, что она мне ничего толком не объяснила. Просто позвонила в то утро и попросила проконсультировать, причем очень срочно. Судя по всему, она уже была на пути сюда. Поскольку у меня оставалось немного времени в запасе, я согласилась. Вот и все.
– А вы потом перезванивали ей, чтобы узнать, почему она не приехала? – спросила я.
– Разумеется, нет, – пожала она плечами. – Мне много кто звонит с разными просьбами и предложениями встретиться. Кто заинтересован во встрече – тот звонит и договаривается. Мне от нее ничего не нужно было – зачем бы я стала ей звонить? Я ей не мама и не подружка, чтобы выяснять, куда она пропала.
– Хорошо, я вас поняла, – вздохнула я. Увы, пока наш разговор ничего не прояснил. – Скажите, а когда вы выходили из квартиры утром того дня, вы не заметили посторонних в подъезде?
– Да нет, вроде никого не было. Я и следователю об этом сказала, он тоже спрашивал.
– Понятно, – печально заметила я, поднимаясь с дивана. – Что ж, спасибо за разговор, Софья Федоровна. Жаль, что нам не удалось ничего прояснить.
– Да не за что, – ответила она, тоже вставая со своего места. – Была бы рада помочь, но ума не приложу, что можно сделать. Как ужасно, что все так случилось! Надеюсь, все закончится благополучно.
Я собралась покинуть квартиру Размашенцевой и, уже стоя в дверях, как бы невзначай сказала:
– Совсем вылетело из головы. Последний вопрос, Софья Федоровна. Светлана что-нибудь говорила о встрече с мужчиной на вишневой «восьмерке» в то утро? Скорее всего, она позвонила вам именно после разговора с ним. А потом он, говорят, уехал на улицу Немировича-Данченко, где какое-то время спустя нашли труп. Ничего не припоминаете?
Размашенцева отвела взгляд и очень быстро проговорила:
– Ровным счетом ничего. Я ничего не знаю об этом человеке!
Глава 5
На обратном пути я принялась размышлять о разговоре, который только что состоялся. Интуиция подсказывала мне, что Софья Федоровна определенно что-то скрывает. Ее выдавали и мимика, и тон голоса, и некоторые жесты, а также нежелание говорить о том, чем она занимается. И еще я была уверена, что Размашенцева на самом деле прекрасно знает, зачем Светлана хотела встретиться с ней. А ее последняя реплика убедила меня в том, что и о мужчине на вишневой «восьмерке» она тоже кое-что знает. А раз так, не мешало бы побольше разузнать о самой Размашенцевой и о роде ее занятий. Может быть, это наведет меня на мысли, с какой просьбой могла обратиться к ней Светлана Спиридонова.
