– Над Сельдевой. Мы так свой городок называли – Сельдевая. Иногда, в шутку, называли его Простоквашино.
– Почему?
– Ну, потому что одна-единственная пятиэтажка… На горе… короче, сейчас это поселок Приморский, я знаю. Но раньше было вот так.
– А мы свой городок Саус-Парк называем, – улыбнулся блондин.
– Как вы вообще здесь живете? – вздохнул Казимир.
– В сталкеров играем, – подал голос до сих пор молчавший большеглазый.
– Понятно, – покачал головой Казимир. – А мы тут в «Морской бой» играли. И в кино ходили.
– А на фига кинотеатр, если сейчас любой фильм можно с Интернета скачать и на мобиле посмотреть?
– Ну, – Гжель растерянно усмехнулся и развел руками, – я даже не знаю, что вам на это ответить.
– Вы сами-то откуда? – спросил кореец.
– Из Москвы, – кивнул Гжель. – Двадцать пять лет там уже живу.
– Ага, был я там, в прошлом году. У вас там метро есть, ага? Жуткое место.
– Это еще почему? – удивленная усмешка появилась на лице Казимира.
– Там у вас куча народу. Миллионы машин. Пробки. И все как зомби. В метро запах странный, а еще в Москве нерусских полно… Говорю же, жуткое место. У нас лучше.
– Ну, ты сам-то… Хотя ладно, – махнул рукой Гжель. – А хотите, я вас проведу по поселку и покажу, где и что было во времена моего детства?
Большеглазый резко наклонился, поднял кирпич и, подбрасывая его в ладони, строго спросил:
– Ты маньяк-педофил?
– Что? – опешил Казимир. – Да вы… Черт возьми, в вашем возрасте я таких слов даже не знал!
– Тупой был?
– Нет! Счастливый был! А вы… Вы какие-то злобные тролли!
Он поднялся и торопливым шагом направился к выходу. Под ногами хрустели осколки его прошлого…
– Эй, дядя, классный у тебя фотоаппарат! – крикнул вдогонку высокий. – Дай поглядеть!
– Идите к черту, дети! – бросил на прощание Казимир и скрылся на улице.
– Долбаные взрослые, – презрительно фыркнул большеглазый Андрей Жаров и швырнул обломок кирпича в корпус от игрового автомата, на котором только что сидел Казимир.
* * *
Из инструкции командору Витусу Берингу
от императора Петра 1.
6 января 1725.
«1. Надлежит на Камчатке или в другом там месте сделать один или два бота с палубами.
2. На оных ботах возле земли, которая идет на Норд по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля часть Америки.
3. И для того искать, где оная сошлась с Америкой: и чтоб доехать до какого города Европейских владений, или ежели увидят какой корабль Европейский, проведать от него, как оный кюст называют, и взять на писме и самим побывать на берегу и взять подлинную ведомость и, поставя на карту, приезжать сюды».
* * *
С вертолета вид был просто великолепен. Камчатская красота раскрывалась особым образом. Улыбка восторга не сходила с лица молодой Оливии Собески, ученого-вулканолога из Йеллоустонского национального парка США. Она лишь на миг прижимала к лицу фотоаппарат, делала серию снимков и снова освобождала взгляд и любовалась покатыми зелеными сопками, Авачинской бухтой и одноименным вулканом. Ее коллега из Неаполя, обладатель роскошной черной бороды, итальянец Антонио Квалья торопливо и размашисто делал карандашом зарисовки в своем блокноте.
Третий в группе вулканологов, что находились на борту вертолета, это Михаил Крашенинников. Ученый из Института вулканологии и сейсмологии Петропавловска-Камчатского. Он похлопал по плечу итальянца:
– Тони, есть же фотоаппарат! – приходилось перекрикивать двигатель вертолета.
– У фотоаппарата нет души художника, дорогой Михель, – улыбнулся Антонио, продолжая рисовать.
Оливия прервала любование местным великолепием и обратилась к русскому вулканологу:
– Майкл, а мы можем отлететь еще дальше? Я хочу сделать общую панораму с видом Петропавловска, вулканов Авача и Коряка и Авачинской бухты! Может, National Geographic заплатит нам за этот снимок и мы покроем расходы на топливо для вертолета?
– Минутку! – кивнул Крашенинников и, сделав несколько шагов по салону вертолета, обратился к пилоту: – Витя! Вить! Мы можем долететь до Приморского? Топлива хватит?
– Хватит! – кивнул пилот и засмеялся. – Однако в Приморском вулканов нет! Только судоремонтный завод!
– Я знаю, Вить! Просто наши гости хотят сделать крупную общую панораму! И сфотографировать гору Вилюй. С воздуха ее будет видно!
– Не вопрос! За ваши деньги – любой каприз!
Вертолет чуть наклонился вперед и, ускорившись, направился к городку, который когда-то именовался литерой «51».
Михаил вернулся к коллегам и посмотрел вниз.
– Оливия! Я понял, что на самом деле ты хочешь сфотографировать! Я подозревал, что ты американская шпионка! – Он засмеялся и указал рукой вниз.
Собески посмотрела в указанном направлении. Под ними проплывал полуостров Крашенинникова, на южном берегу которого расположился поселок Рыбачий и причалы с атомными подводными лодками.
Улыбка стерлась с лица миловидной ученой из Штатов. Широко раскрыв глаза, она уставилась на Михаила:
– О боже, Майкл, я не знала! Я… Если нельзя фотографировать, я не буду! Я… Я правда не знала!
Михаил расхохотался еще больше:
– Вы, американцы, совершенно не понимаете шуток! Эту базу и эти лодки может увидеть любой человек на планете, у которого есть компьютер! Достаточно открыть Google Maps! Это уже давно не тайна!
[3] Вы совершенно не понимаете шуток!
Оливия недовольно насупилась и отшатнулась от Михаила:
– Мы просто с трудом верим, что вы, русские, умеете шутить!
– Антонио верит. Погляди, Оля, он смеется.
Квалья действительно смеялся, заканчивая свой рисунок. Затем развернул блокнот к своим коллегам. Рисовал он изумительно. А главное, очень быстро. Недаром его в шутку называли принтером. На странице блокнота красовалась Оливия Собески, увешанная фотоаппаратами, с испуганным лицом и в высокой шляпе «дяди Сэма», а на нее наступал Михаил в мундире и фуражке. На погонах буквы KGB, а в руках серп и молот. Рассмотрев карикатуру, Крашенинников засмеялся еще громче.
– Брависсимо, мой друг!
– Вы как дети, – усмехнулась Оливия.
