Группа из десяти человек оказалась у южного подножия этой горы не случайно. Именно здесь было место гибели двух собирателей из Приморского, растерзанных предположительно гигантским медведем. Отсюда отряд и должен был начинать свои поиски и исследования. Ительмены внимательно осматривали следы на месте гибели людей. Пятеро вооруженных приморцев охраняли их работу, внимательно следя за склонами сопок и ближайшими зарослями. Женя Горин присоединился к братьям и сестре Ханам, постигая их умение читать следы. Сапрыкин уселся на основание кривой, почти стелящейся параллельно земле березы и вертел в руках кубик Рубика.
– Евгений Анатольевич, вы же сами говорили, что ничего лишнего с собою брать не следует, – попробовал сделать замечание один из заскучавших стрелков.
– А я ничего лишнего и не брал, дружочек, – проворчал Сапрыкин. – Кубик весит всего грамм сто пятьдесят. Хотя подозреваю, что он тяжелее твоего мозга.
Стрелок разочарованно вздохнул и отвернулся. Диалог не удался.
Жанна Хан тем временем подошла к старику (или человеку, успешно делавшему вид, что он старик), вытирая с кончиков пальцев грязь.
– Ну, что нового, дорогая Хахи?
[40] – спросил Сапрыкин.
– Это действительно следы медведя, – ответила Жанна. – Очень большого медведя. Скажу больше. Похоже, что это медведица.
– Ты как определила? – прищурился Евгений Анатольевич.
– У женщин свои секреты, чтоб своих распознавать. Впрочем, суть не в этом.
– А в чем тогда?
– Судя по следам, зверь был здесь много позже расправы над людьми. Крови в земле много. И медведь наступал там, но уже в то время, когда кровь хорошо в землю впиталась и высохла. Медведь топтался здесь много. Будто искал что-то. Самое скверное, что затоптал другие следы. Они есть. Но распознать их невозможно.
– То есть здесь были следы другого зверя? – спросил Сапрыкин.
– Очень может статься, дядя Женя, что этих людей все же убил этот медведь. Затем вернулся зачем-то и затоптал старые, кровавые следы. Я не могу сказать, был ли здесь другой зверь. Но могу сказать, что эти следы не того существа, что убил велосипедиста возле Вилючинска в ночь после землетрясения.
– То есть очень может быть, что мы просто идем по ложному следу и зря теряем время? – подключился к разговору Горин.
– Почему же? – хмыкнула Жанна. – Тот зверь убил человека. И здесь кто-то убил двух человек. Если убивали разные звери, значит, уничтожить надо обоих. Разве не так? К тому же не забывай, что медведь здесь затоптал чьи-то следы. Либо свои старые, либо другого существа. Что, если он затоптал следы тех же лап, что отпечатались у дороги возле Вилючинска?
– Но если мы пойдем по следу медведя, который, возможно, ни при чем… – пытался было возразить Горин, но Жанна подняла руку.
– Послушай, Гора. Медведь, так или иначе, имеет отношение к нападениям. Либо здесь был он убийцей, либо он идет по следу убийцы.
– Но зачем?
– Отправимся туда, откуда ведут следы, и попробуем найти берлогу. Возможно, узнаем. Во всяком случае, у меня есть одна догадка.
– Какая догадка?
Жанна снисходительно улыбнулась:
– Я не буду говорить, пока не проверю. Плохая примета. Могу спугнуть ответ на вопрос.
Сапрыкин поднялся и засунул кубик в карман куртки.
– Значит, идем дальше по следу? – подытожил он.
– Верно, – кивнула Жанна. – Идем туда, откуда медведь пришел. Или пришла.
Сказав это, женщина вытянула руку в южном направлении.
Горин взглянул туда и увидел вдали большую и довольно приметную сопку. У нее имелась одна отличительная черта – вершину словно срезали гигантским ножом.
– Столовая сопка? – спросил Женя. – Ну что ж. Мне всегда было интересно, что на ее вершине.
– Возможно, до нее мы не дойдем. Или свернем уже через километр. Так что не обольщайся, – похлопал Сапрыкин молодого тезку по плечу.
* * *
Одним из любимейших занятий Александра Цоя было копчение рыбы. Впрочем, он не столько занимался самим копчением, сколько наслаждался ароматом, который сопровождал этот процесс. И, конечно, травил байки о былых подвигах женщинам, что сидели здесь же, на больших скамейках, расставленных на просторной площадке возле детского сада. Одни женщины потрошили свежую рыбу, удаляя внутренности и жабры, чтобы заготавливаемое на зиму мясо не горчило, другие ее солили, третьи промывали в воде после настаивания в соли и передавали Цою, который, облизываясь, укладывал рыбу в коптильне.
– Ах, пахнет-то как, зараза! – радостно воскликнул Александр, вынимая закопченную рыбу и развешивая на натянутом между парой деревьев тросе.
Весь ритуал уже собрал паломников со всей округи. С десяток собак заискивающе виляли хвостами, жалобно скулили и облизывались, согнанные сюда чарующим и соблазнительным запахом, разносящимся по округе.
– О, ну как же без вас! – засмеялся Цой, увидев во главе собачьей стаи двух здоровенных дворняг, которых знал весь Приморский, да и Вилючинск тоже. Черная крупная сука с белым носом и белой нижней челюстью имела кличку Злая. Ее неизменным спутником был похожий на овчарку вечно взъерошенный рыжий кобель с обвисшими ушами, по прозвищу Гуляш.
– Топайте отсюда, – Александр махнул рукой. – Собаки рыбу не едят.
– Зато корейцы едят собак, – засмеялись женщины. – Бегите, псины! У нашего Саньки аппетит от запаха копченостей тоже разгулялся!
Цой предупредительно поднял палец и погрозил им смеющимся женщинам.
– Полегче, дамы! Я русский кореец! Я не ем собак! – затем покосился на животных и добавил: – В основном…
Снова раздался смех.
Женщины бросили питомцам общины рыбьих потрохов, но те презрительно зафыркали и продолжали облизываться, глядя на развешенную копченую рыбу.
Не выдержав душераздирающий взгляд собак, которым они могли бы вымолить и у камня еду, Цой все-таки бросил им несколько свежекопченых рыбин, после чего громко заорал на животных, грозя, что больше они ничего кроме пинков не получат. Схватив добычу, собаки разбежались. Однако все понимали, что ненадолго.
– Так, ладно, о чем я там рассказывал?
– Да сказку очередную!
– Никакую не сказку, – возразил Александр. – Все так и было. Стою я, значит, в реке. Воды по грудь. И бурлит вся. В тот год лосося на нерест пришло столько, что многие прям по спинам сородичей прыгали против течения. Картина была, я вам доложу, просто зомбиапокалипсис. Хотя нет. Рыбоапокалипсис! И вот стою я в воде, хватаю горбушу и Захару передаю. Тот в лодке сидит и принимает. Женька Гора, значит, тоже в лодке. С винтовкой снайперской. Потому что на том берегу медведь стоял и тоже рыбу подхватывал да на берег выкидывал. Ну, мы думали, мало ли что, пусть Женька его на мушке подержит. Зверь все же дикий. А медведь на нас никакого внимания не обращает. Увлечен рыбалкой. И тут вода вокруг как забурлит!
