– Господи боже, – вырвалось у Крашенинникова, и он отпрянул от окуляра, взглянув на Оливию и Антонио. – Это то, о чем я думаю? Да?!
– Похоже на то, – вздохнул Квалья.
– Сегодня были землетрясения?
– Рано утром. Очень слабые толчки. Едва ли кто-то еще их ощутил.
– Так… так-так… – Крашенинников судорожно почесал голову, озираясь в помещении и что-то ища взглядом. Заметив сложенные в углу бумажные рулоны, он кинулся к ним и стал разворачивать:
– Не то… Опять не то… Черт, да где же… А, вот… Нашел!
Он развернул на полу большую карту, где ими когда-то были очерчены разноцветными карандашами линии тектонических разломов.
– Если утром были слабые толчки, то, возможно, это эхо далекого землетрясения где-то в глубинах Тихого океана. Но почему так долго реагировал сам океан? Четыре часа, может, пять… Антон, когда ты ощутил те толчки?
– На рассвете.
– Все равно долго.
– Да, но что, если было еще землетрясение? Гораздо позже сегодня, и просто мы его не ощущали.
– Вполне может быть…
– А если это то самое? – сказала Оливия. – То ночное сильное землетрясение?
– Оля, прошло несколько дней. И эпицентр того землетрясения, скорее всего, был где-то здесь, на суше.
– Все так, – она кивнула. – Но ты подумай вот о чем. Мы находимся над зоной субдукции. Тихоокеанская литосферная плита погружается под ту, на которой мы находимся. Что, если во время того землетрясения наша плита ударила или надавила сверху на тихоокеанскую настолько, что это вызвало ответную реакцию ее противоположного края? Только подумай, несколько дней – это тот срок, когда резонансные колебания вызовут реакцию края тихоокеанской плиты, скажем, у берегов Канады или по линии разлома Сан-Андреас, и на это начнет реагировать океан.
Михаил застыл в раздумьях, и Оливия и Антонио видели, как он бледнеет прямо на глазах.
– Господи боже, Оля, если ты права, то какую массу воды… – Он вдруг вскочил и крепко поцеловал Собески в губы. – Милая, пожалуйста, возьмите все самое необходимое и как можно скорее поднимайтесь на вершину сопки. Антон, прихвати копье. И арбалет с болтами. И возьмите пару зажженных факелов. Если появится зверь, огонь должен его напугать.
– А ты куда собрался?! – воскликнула Оливия.
– Я должен предупредить поселок. То, что вы не сможете забрать с собой, оставьте на столе во дворе. Я вернусь, прихвачу это и догоню вас.
– Майкл, нет! Ты можешь не…
– Оленька, милая моя, – он снова поцеловал ее так, будто прощался навсегда, – я люблю тебя. Но я должен их предупредить, пойми… Если твоя теория верна, то сюда идет не цунами. Это библейский потоп.
– Да, – часто закивала она, сдерживая слезы. – Да, Мишенька, конечно…
Крашенинников бросился на выход.
Собески уставилась на Антонио быстро наливающимся слезами взглядом:
– Господи, Тони… Я не ответила ему… Он сказал, что любит, а я не ответила… Я не успела!
Квалья схватил ее за плечи и встряхнул.
– Ты скажешь ему, когда он вернется! Обязательно скажешь, потому что он обязательно вернется! Идем! Надо торопиться!
* * *
Приморский квартет много времени проводил на заводе, но, как правило, не в полном составе. Кто-то из них обязательно был либо в детском саду, либо в школе. Именно этой дорогой и направился Михаил. Так ближе и быстрее. Уже на повороте к детсаду ему перегородили дорогу четверо крепких мужчин. У двоих были ружья.
– Эй, – крикнул один из них. – Ты не попутал ли чего, братан? Срок твоего запрета на посещение общины еще не истек!
– Заткнись!!! – заорал Михаил, на ходу спрыгивая с велосипеда.
Это было настолько громко и неожиданно, что охранники даже опешили на мгновение.
– А ты чего такой дерзкий, придурок?! Зубы лишние?!
– А у тебя?! Позовите старшего! Гору, Халфа, Цоя, Жара, кого угодно! СРОЧНО!!!
– Парни, по ходу ему пора рожу помассировать. Даю добро…
Они шагнули было в его сторону, но вдруг с дороги, ведущей на завод, послышался шум.
Телега, запряженная парой коней, неслась к детскому саду, и человек в ней что-то кричал, нещадно хлеща животных прутом, заставляя двигаться быстрее.
– Эй, Дементьев! Ты рехнулся?! – заорали охранники, останавливая телегу и хватаясь за оглобли.
– Мужики, там такое! – кричал извозчик. – Вода ушла!
– Что? Какая вода? Ты о чем вообще?
– Что тут за вопли?! – рявкнул Цой. Он показался из-за ближайшего гаража, и вид у него был такой, словно он кубарем скатился с горы. Весь помятый, взъерошенный и облепленный травой. При этом на лице была такая злоба, что все сразу притихли.
– В чем дело, я спрашиваю?!
Крашенинников поднял ладони и заговорил первым:
– Саня, сюда идет цунами. Срочно уводи людей в сопки как можно выше. И предупредите Вилючинск.
– Цунами? – поморщился Александр. – Цунами в бухте? Ты умом тронулся, Миша?
– Да не в бухте, черт тебя дери! Оно из Тихого океана идет! Волна пройдет через пролив и будет здесь!
– Да, но вода ушла! – воскликнул Дементьев. – Бухта резко обмелела! И лодка на причале опустилась так, что трап упал!
– Аномальный отлив – это очевидный признак цунами, – пояснил Михаил. – Вода уходит, чтобы потом наброситься на берег огромной массой.
Александр некоторое время включал соображалку, хмурясь и ничего не выражающим взглядом разглядывая стоящих перед ним людей. У него еще не было времени прийти в себя от встречи с медведем, и тут вдруг такая новость.
– Какая высота волны? – спросил Цой.
– Саня, я могу только гадать…
– Ну, так гадай, чтоб тебя! Какие варианты, говори!
– Короче, если это цунами вызвано землетрясением где-то на дне Тихого океана, то, возможно, три или пять метров.
– Тю, – взмахнул презрительно рукой один из стрелков. – Я в былые времена видал, как серфингисты и на более высоких волнах катались спокойно, и ничего.
– Высокие волны для серфинга – это не цунами! – крикнул Крашенинников. – Там совсем другие объемы воды! Обычные волны, даже очень высокие, это поверхностные колебания моря или океана! Во время цунами в движение приходит вся водная масса! Объемы воды даже в небольшом цунами в тысячи раз больше, чем даже в самой высокой волне для серфинга, которая просто разобьется о кромку прибоя! А здесь, судя по отливу, речь пойдет о разнице в миллионы!
– Ни хрена себе…
– Это еще не все, – вздохнул Крашенинников.
– Говори, что еще? – хмурился все больше Цой.
