– Ребята! Дайте гудок! Дайте много гудков! – крикнул взволнованный Вишневский тем, кто оставался в ходовой рубке.
Корабль издал один протяжный гудок. Затем несколько коротких и снова долгий. Звук понесся над бухтой и достиг ушей скопившихся на сопках жителей. Это произвело еще большее впечатление. Сотни людей, а то и все тысячи жителей общин закричали «Ура!». Сначала невпопад, но через несколько мгновений тысячи голосов слились воедино:
– Ур-р-раааа!!! УРРРААА!!!
Находившаяся в объятиях сидевшего у костра Михаила Оливия подняла голову.
– Что происходит?
– Оля, посмотри! Посмотри на бухту! Они уцелели! Они вернулись!
Только теперь Собески заметила маленький тральщик, медленно двигавшийся к Приморскому.
Квалья поднялся на ноги и прислонился к дереву.
– А мы почему молчим? – улыбнулся он. – Ура!!!
– УРРРА!!! – закричал Крашенинников так, что Оливия даже зажмурилась.
Посмотрев на мужчин, она улыбнулась, видя их радость, вскочила и, замахав руками, подхватила этот клич:
– Ура!!!
Вышедший на палубу Жаров выглядел странно. Он недоумевающим взглядом осмотрел чему-то радующихся людей и подошел к Никите.
– Что опять случилось?
– Посмотри, Андрюха! Наши все успели на сопки подняться, перед тем как… – Вишневский вдруг замолчал, пару раз шмыгнул носом и уставился на Жарова. – А чего это от тебя самогоном пахнет?
– Так вышло, – пожал плечами Андрей.
– Так вышло?! А Самсонов где?!
– Он спит… в машинном… Он уже бухой в лоскуты.
– Да вы охренели совсем?! – взвился Вишневский.
– Тссс… Тихо…
– Да что тихо?! Мы пример подавать должны, а ты пьяный! Сейчас не стародавние времена! Если мы пишем законы, то эти законы нас в первую очередь и касаются!
– Да что ты бухтишь… как этот… несиместная озоптиция…
– Несистемная оппозиция? Да у тебя уже язык заплетается, придурок!
– Ну, тихо ты… Дай бинокль, шторки на зырки накинуть…
– Чего? – поморщился Вишневский. – У ребят бинокль!
– А что случилось?
– Я говорю, люди наши успели на сопки подняться перед цунами, идиот!
– Это здорово, – устало буркнул Жаров и уселся на палубу. – Реально, здорово. Только кончай на меня шипеть, Никитос. Ну, не сдержался я… – Он вздохнул и потер лицо руками. Затем окинул взглядом сопки, берег и уставился на завод, к которому они приближались. – Какого…
Он резко вскочил и тряхнул Вишневского за плечо.
– Где лодка?!
– Что?
– Смотри туда! Там стояла наша лодка! Ее нет! Да прекратите все орать?! Смотрите на завод! Где, черт возьми, наша ударная атомная подводная лодка?!
* * *
У причала уже встречала группа людей. Сам завод был в ужасающем состоянии. Хотя новых разрушений, прибавившихся к тем, что возникли давно после взрыва и недавно после землетрясения, заметно не было, территория завода предстала их взору захламленной вырванными из земли деревьями, обломками деревянных домов и прочего мусора. Причалы и дороги покрыты слоем ила. Местами в иле виднелись поблескивающие на солнце чешуей тушки рыб.
Люди, ждавшие тральщик, приняли брошенные им швартовые тросы с петлями на концах и накидывали их на причальные тумбы, предварительно очистив последние от мусора и ила. Корабль заглушил двигатели, и с него спустили трап. Экипаж тут же поспешил на твердый берег.
– Ребята, как вы уцелели?! – с восторгом закричали встречающие.
– Долго рассказывать. Об этом после, – хмуро произнес спустившийся на причальную твердь Вишневский. – Какие потери в городе?
– Пока не знаем, Халф. Сейчас общий сбор возле школы. Старшины перекличку своих районов проводят. Там и узнаем. Но вроде подняться все успели. Даже лошадей увели. Но разрушений хватает, правда, не так, как мы думали. Вода до пасеки не дошла. И до садика не дошла.
– Но пасека и детский сад высоко, – возразил Вишневский. – А большая часть домов в низине была.
– Те, что в низине, крепко потрепало. Но некоторые устояли. Бардак там, правда. Но это поправимо…
– Что с Вилючинском?
– Цой туда гонца отправил на мотоцикле. Сказал там с ними быть, уходить в сопку и вернуться, только когда все закончится. Пока не возвращался. Вернется, узнаем. Но по идее он должен был успеть предупредить всех и уйти в гору…
– Ясно. А где сам Цой?
После этого вопроса молодой приморец вдруг смолк и помрачнел.
– Ты плохо меня слышал? – повысил голос Вишневский. – Я спрашиваю, где Цой?
– Никита, он перед цунами ломанулся на завод. Этот говорит – лодку затопить надо. А то волна ее поднимет, и делов лодка в поселке наделает тех еще…
– Какой еще этот?!
– Ну, этот… Из казарм. Как его… Вулканец…
– Вулканолог? Крашенинников?! Какого хрена он тут делал?! – закричал вдруг стоявший позади Никиты Жаров.
– Так это, Жар… Он же нас всех и предупредил. Прибежал сюда и кричит такой… Караул! Бегите в сопки! Цунами сейчас будет невиданное! А Саньке Цою такой и говорит… Затопите, говорит, лодку… А то звиздец вообще будет… Ну, Санька и помчал на завод, лодку топить…
– Я этого Мишу, суку, пристрелю! – сжал кулаки Андрей.
Никита обернулся и взглянул на него:
– За что, Жар? За то, что он, быть может, всех здесь спас?
– Да они тут все идиоты, что ли?! Они сами догадаться не могли, что будет цунами?!
– Да как, Жар? – развел руки молодой приморец. – Сильный отлив был, да. Но кто его видел? Сегодня не рыбный день, ялы все в эллингах стояли. Народ в поселке на работах был. Здесь, у причалов, глубины большие, и те, кто на заводе находился, не сразу заметили, что вода опустилась. А как заметили, не сразу поняли, что происходит. А тот чувак прибежал и все на пальцах объяснил.
– Ладно. – Вишневский вздохнул и, сняв очки, помассировал переносицу. – Сколько здесь людей оставалось? Цой ведь один не мог затопить лодку?
– Сейчас… Дементьев!
– Чего? – послышался голос со стороны второй швартовочной тумбы.
– Сколько с Цоем людей осталось, когда ты отсюда сбежал?
– Захар, ты охренел, что ли? Я не сбежал! Мне Цой велел уводить коней, телегу и увезти людей, которые поместятся!
– Я тебя, дурья башка, спрашиваю, сколько с ним осталось!
– Ну, те, кто в моей телеге не поместился, и кому коней и велосипедов не хватило на стоянке… Короче, те, которые пешие, остались с ним…
– Сколько, мать твою?! Ты число назвать можешь или нет?!
