Фара машины вдруг моргнула и погасла.
– Вот черт, – выругался Михаил.
– Заглуши двигатель, Миша, – предложил Квалья. – Мы удалились на достаточное расстояние от своих палачей. Предлагаю здесь заночевать. С рассветом поищем объезд этой пробки. Квартет ведь отправлял экспедицию в Петропавловск. А значит, и дорога должна быть. Я пойду, разведу костер. И буду там. За тем грузовиком, что шагах в тридцати.
– Может, не стоит все-таки? – выразила озабоченность Собески.
– Почему? Людей здесь нет. Значит, мы в безопасности.
– А если зверь?
– Я беру с собой арбалет.
– А если такой зверь, как та росомаха? – присоединился к возражениям Оливии Михаил.
– От такого зверя и эта машина не защитит. Так что не о чем беспокоиться. Ну, а если все будет в порядке, то до рассвета я вас не побеспокою. Хочу любоваться звездами. Свой телескоп, пожалуй, тоже прихвачу с собой.
– Я тебе помогу, – вздохнул Крашенинников.
– Я не настолько немощен, мой друг. Но ты все равно помоги, – улыбнулся Квалья.
* * *
Он не летал с детства. Нет, речь не о самолетах. О полетах во сне. Наверное, каждый ребенок перенес эти незабываемые ощущения в мире грез и потом, повзрослев, вспоминал об этом мимолетно и грустил о скоротечных мгновениях детства, когда для ребенка практически нет границ. Он не воспринимает как данность, что у жизни есть предел. И беспредельны познания, что его ждут. И даже когда он жутко боялся этой горы, отбрасывающей тень на многие кварталы родного города, то боялся он не возможной смерти, а того, что когда страшный демон вырвется на свободу из вершины этой горы, то он разлучит совсем юного мальчишку с родителями. Но сейчас он просто летал. И неудивительно. Ведь во сне он снова маленький мальчик. И вот он парит над берегом, где террасами расположены разноцветные причуды местных архитекторов. С высоты птичьего полета эти здания выглядят как беспорядочно расставленные непоседливым ребенком кубики. По улочкам снуют горожане. Потоки воздуха и невидимые крылья уносят его дальше, к загадочному замку Кастель-дель-Ово, в котором, по преданиям, когда-то томился низвергнутый с вершины власти последний римский император
[65]. Подножия замка почти со всех сторон омываются водами теплого Тирренского моря. И теперь он устремляется обратно к берегу. Люди, улицы, машины, все проносится внизу. И юный Антонио видит прекрасный Анжуйский донжон. Королевский замок с роскошными башнями, словно созданный в одночасье всемогущей силой воображения автора эпичного фэнтези и его наделенным волшебной силой пером. Тони охотящимся соколом устремляется вниз, и сама земля расступается перед ним, чувствуя, что бесшабашный мальчишка не очень-то ловко управляется с данной ему силой свободного полета. Юность так неопытна…
И вот из яркого, как сама молодость, неаполитанского неба он оказывается в глубоких катакомбах под городом, чей возраст исчисляется тысячелетиями. Здесь можно отдохнуть, остыть от полуденного зноя и предаться глубоким размышлениям. А можно прорваться из катакомб в роскошное, незабываемое и готовое своими красотами бросить вызов московской подземке метро Неаполя. Разглядывать причудливые узоры этого метрополитена и размышлять над тем, что ими хотели сказать художники. Но юность тороплива и скоротечна. Юности не хочется предаваться размышлениям. Юность жаждет полета, скорости, ветра… Он петляет по галереям, пещерам, коридорам, туннелям. Метрополитен и снова древние катакомбы. Одним пять тысячелетий, другим три, а каким-то всего несколько столетий. Он проносится словно сквозь всю эпоху человеческого бытия, пока не видит самих людей в одной просторной галерее. Те просто стоят. Молодые, старые и совсем дети. Все в одинаковых черных рясах, словно монахи. Лица худы, измождены и печальны. Они стоят и глядят на него, такого озорного и полного жизни… И теперь он понял, что, летая в неаполитанских подземельях сквозь эпохи и века, он достиг конечного пункта. Эти люди – те, кто пережил великий катаклизм. Люди без будущего и с завершившимся всепожирающим огнем прошлым. Они укрылись здесь. Наверное, во всех уголках мира есть такие укромные подземные оазисы, которые кого-то приютили. Всюду люди – лишь бледные тени в подземельях, кроме тех, что спаслись на другом краю земли. Где-то невообразимо далеко, где ему еще предстоит оказаться. И вот они стоят и смотрят с сожалением и болью на счастливого мальчишку, умеющего летать. Смотрят как на зеркало своих иллюзий и несбывшихся надежд. Они смотрят на него, как на обреченного. Ведь у него все впереди. Боль, отчаяние, опустошение и безысходность. Они уже прошли через все это, а ему только предстоит. И теперь юный Антонио понимает, насколько ему страшно здесь. Он устремляется вверх, и земля великодушно распахивает свои объятия, выпуская его из мрачных катакомб.
Что привело к этому жуткому катаклизму? Антонио вертит головой в облаках, пытаясь разглядеть то единственное, что по его мнению, могло положить конец всему. Ведь в этом возрасте он не знал, что могут быть вещи более опасные, чем Везувий. Молчаливый и мрачный. С заточенным в его недрах жутким демоном-испепелителем.
Но не видно ничего, кроме синего неба и белоснежных облаков, манящих внизу, как взбитая перина манит на отдых уставшего путника. А рядом с ним, расправив огромные крылья, парит белоплечий орлан. Величественный, гордый, прекрасный… Кажущийся бесконечно мудрым…
– Он искал тебя, Антонио! – клацнул желтым клювом орлан.
– Кто? Кто меня искал?
– Демон подземелья. Он искал тебя. Но тебя не было дома. Он продолжает тебя искать.
– Зачем?
– Он скучает по ритму твоего сердца, трепещущего в страхе перед тем днем, когда он вырвется наружу. Твой страх перед ним делает его существование осмысленным. Ваши судьбы переплетены.
– Что же мне делать? – отчаянно спросил Антонио.
– Как я уже сказал, ваши судьбы переплетены. Он будет искать ритм твоего сердца, прислушиваться к шагам наверху, по поверхности земли…
– Но если я буду летать, как ты?
– Ты сможешь летать, как я. Но много позже. После того, как вы встретитесь. Ты станешь одним из нас.
– Одним из вас?
– Да. Мы – стражи неба над краем земли. И помни. Он побывал уже всюду. Есть только одно место, где он еще не искал тебя. Он придет туда. Он придет на край земли. Смотри вперед…
Антонио устремил взор туда, куда велел белоплечий орлан, и увидел, как из облаков вырастает величественная вершина вулкана, пока еще дремлющего. И это был не Везувий. Уже не он…
– Авача, – пошептал Антонио.
– Ты что-то сказал? – произнес вулкан почему-то женским голосом.
Антонио вздрогнул и открыл глаза. Это заняло всего мгновение, но сознание немыслимым образом причудливо сыграло с этим мгновением, и тот миг, что открывались его глаза, он будто падал с огромной высоты, вдруг разучившись летать и старея. И лишь когда он насмерть должен был разбиться о тот самый край земли, Квалья окончательно проснулся.
