– Я пытаюсь вести эту чертову летопись! Моя же смена, не так ли?! Проваливайте отсюда!
Вишневский не стал спорить и вышел первым. Ему, похоже, и без требований Цоя это хотелось сделать ранее. Жаров некоторое время зло смотрел на Александра, желая что-то сказать, но, проворчав нечто неразборчивое, вышел следом за Никитой.
– А ты чего ждешь?! – рявкнул Цой на Горина.
Тот с удивлением посмотрел на друга:
– Да я вообще молчал! Я чай пью!
– Забирай свой чай и вали на хрен отсюда!
Женя покачал головой, взял в руки кружку и направился к двери.
– Порядок здесь наведи, наконец, – сказал он.
– Да чтоб вас, наведу, когда мешать мне прекратите! Вали отсюда!
– Псих, – бросил Горин выходя.
Оставшись в одиночестве, Цой не почувствовал облегчения. И мысли по поводу того, с чего начать новую строчку в летописи, тоже его не посетили. Зло сплюнув, он набил трубку табаком, взял увеличительное стекло и подошел к окну, старясь прикурить от сфокусированных на табаке солнечных лучей. Табак оказался сырым. После потопа, от которого пострадала квартира Сапрыкина, чей табак он сейчас забил в трубку, он еще не просох.
– Да твою же мать! За что мне все это?! – крикнул Александр, взмахнув руками.
Постояв некоторое время у окна и разглядывая поселок с высоты, на которой располагалась школа, он все-таки начал наводить порядок в помещении, собирая разбросанные повсюду листы бумаги.
* * *
Крашенинников задумчиво глядел с высоты сопки, на которой они находились, на то место, где был пригородный поселок Авача. То, что не уничтожило когда-то взрывами, доделало недавнее цунами. Поселок находился на мысе, омываемом водами впадающей в бухту реки и самой бухтой. Чуть севернее поселка находился одинокий безымянный холм. Растительность, что покрывала его, уцелела лишь на вершине. Все, что ниже, приняло на себя удар гигантской волны, пришедшей с океана.
– Я, ребята, все-таки не понимаю, почему вы так помрачнели, – вздохнула Оливия. – Это же мои соотечественники. Неужели и вы думаете, что американцы и наш флаг – абсолютное зло?
– Мы думаем о другом, дорогая, – ответил Квалья. – Мы думаем о том, что будет, когда приморский квартет тоже увидит этот флаг.
– Но он не виден с бухты…
– Зато виден с реки, – сказал Крашенинников. – И когда начнется нерест, вон там будет полно людей из Приморского и Вилючинска. А когда они увидят флаг…
– И что тогда? – спросила Собески.
– Неужели непонятно? Война.
– Ребята, – тихо заговорил Антонио. – Извините, что отвлекаю, но не могли бы вы повернуться?
Как он и просил, Оливия и Михаил повернулись лицом к другу и спустя несколько секунд заметили то, что его так обеспокоило.
Чуть ниже по склону, шагах в тридцати, стоял человек. Возможно, он был ровесником Михаила или чуть старше. Могучего роста, за метр восемьдесят пять. А может, и все два метра. Кожа его была смугла от природы и отдавала бронзой. Голова совершенно лысая, но судя по тому, что густые черные брови, нависающие над большими темно-карими глазами, на месте, он лишился волос не от лучевой болезни, а просто регулярно их сбривал. Сложением он заставлял где-то в подсознании тихо скулить зависть. Человек обладал рельефными мышцами и такой могучей шеей, что казалось, об нее можно без особо дискомфорта для ее обладателя гнуть железные трубы. На человеке была черная футболка, на шее болтался солдатский жетон. Брюки военного образца, песочного цвета с большим ножом в ножнах, закрепленных на штанине. Но больше всего тревожило, что в руках у него была автоматическая винтовка HK417
[68] с оптическим прицелом.
Незнакомец пристально смотрел на Михаила, Оливию и Антонио. А выражение его лица почему-то навевало забытые кадры из фильма о Кинг-Конге. Однако, как будто внезапно спохватившись, здоровяк вдруг охнул, вспомнив, что руки его крепко сжимают оружие. Винтовка опустилась стволом вниз, и незнакомец поднял освободившуюся руку. Сам же он расплылся в широченной белозубой улыбке:
– Hi! – воскликнул он.
Михаил вышел вперед, заслонив собой Оливию.
– Добрый день, – сказал он по-английски.
Незнакомец одобрительно покачал головой:
– Так, значит, вы говорите по-английски?
– Говорим, – кивнул Крашенинников.
– Я очень рад…
– Вы военный? – перебил его строгим голосом Крашенинников. – Здесь армия США?
– Вообще-то, насколько я знаю, нет.
– Вы же понимаете, что, глядя на вас, мне трудно в это поверить?
Незнакомец засмеялся:
– Нет, вы, возможно, не вполне правильно меня поняли. Здесь нет нашей армии. А я… Когда-то я был в армии. Корпус рейнджеров. Позже я занялся другой деятельностью.
– Какой?
– Прайвэт милитэри контрактер.
– Он наемник из частной военной компании, – шепнул Антонио по-русски.
– Да, Тони… Спасибо, – кивнул ему в ответ Михаил и снова пристально взглянул на американца. – Вы наемник?
– Технически это может быть верным определением. Но у слова «наемник» весьма негативная коннотация, не так ли? Мне предпочтительней – профессиональный охранник.
– Что вы здесь делаете?
– Вы, наверное, в курсе, что не так давно здесь бушевал самый настоящий библейский потоп, не так ли? – Незнакомец медленно подошел ближе, поднявшись на вершину. – Группа наших людей в дельте той реки ставила сети. После того, как пришла волна, у нас трое пропавших. Спустя сутки мы нашли тело одного из них. Конечно, надежд почти не осталось, но некоторые из нас продолжают искать, рассчитывая найти двух остальных.
– Миша, возле наших казарм на днях приморцы нашли неопознанный труп на берегу. Может, это…
– Простите, а что говорит ваш друг? – насторожился американец. – Вы знаете что-то о нашей проблеме?
– То, что говорит мой друг, пока не столь важно, – ответил Михаил.
– Майкл! – вмешалась Собески. – Этот человек ищет пропавших друзей! Почему ты не хочешь сказать ему, что, возможно, одного из них нашли на том берегу?!
– Черт возьми, Оливия, говори сейчас по-русски, пожалуйста! – разозлился Крашенинников. – Мы не знаем этого человека. Не знаем этих людей! Все, что мы сейчас скажем, может иметь последствия!
– Господи, Майкл, я поверить не могу! – взмахнула руками Собески. – После того, как они с нами поступили, ты продолжаешь их защищать?!
– Проклятье, сейчас, когда между вооруженными ребятами, которые ненавидят американцев, и вооруженными американцами, планы которых нам вообще неизвестны, всего двадцать с небольшим километров Авачинской бухты! Я хочу защитить мир на этой земле и не ссать, черт возьми, на оголенные провода!
