Макарий уже и сам задумался: кто является ему в образе почившего Авеля?
– Ты кто? – испуганно вопрошал он призрака, едва белая фигура будто из воздуха возникала в полумраке кельи.
– Я – это ты…
– Мы – не одно и то же! – замирал от ужаса инок. – Иначе как я мог бы узреть тебя и говорить с тобой?
Занятия философией не прошли для него даром, вооружив логическими заключениями. Призрак тем не менее не терялся и ловко отражал его выпады.
– Я часть тебя – та, которую ты запрятал подальше от себя и других. Ты хочешь заглянуть в прошлое, заглянуть в будущее, но не движешься с места из страха. Чего ты боишься?
– Я не умею видеть сквозь время, – признался Макарий.
Молодой монах не заметил, как призрак повернулся к нему лицом – вернее, тем, где оно должно было бы находиться. Но вместо лица перед Макарием маячило расплывчатое пятно света…
– Изыди! – вскричал он, осеняя себя крестным знамением. – Сгинь в геенне огненной!
Белая фигура никуда не девалась, все так же колыхалась в углу кельи, словно сгусток лунных лучей. Возможно, это была игра света и тени.
– Не гони меня, – смеялся призрак. – Ведь мы с тобой связаны неразрывно…
– Зачем я тебе надобен? Отстань, ради Христа! Уйди прочь…
– Это ты вызвал меня из небытия, – парировал призрак. – Нарушил мой глубокий спокойный сон. А теперь кричишь, будто тебя режут. Неужто я так страшен?
– Мне нечего бояться, – забормотал инок. – Я только хотел узнать, как можно угадывать судьбы царей и мира…
– Сущая безделица! Но прежде позаботься, чтобы тебе не оказаться в темнице. Сидеть за решеткой несладко, мой милый друг…
Призрак заговорил вкрадчиво и ласково, его язык изменился, равно как и тон. Ужас разжал тиски, и Макарий вздохнул свободнее.
– Как ты это делаешь? – окончательно осмелел он.
– Просто… Сосредоточься на чем-нибудь…
– Я тщуся проникнуть в тайну Софии Суздальской, – признался Макарий. – Истинно ли родился у нее в монастыре ребенок?
– Бедный царь Иван, даром, что прозвали его Грозным, а жил он в беспокойстве и тревоге великой. Боялся, что явится старший брат, который имеет право на московский престол…
– Сын несчастной княгини Соломонии?
Призрак Авеля качнул седой головой и важно изрек:
– Бог есть Творец мира и Промыслитель его. Ты, инок, проси, и тебе откроется книга бытия…
– Поговаривают, что ребенок умер и похоронен в Покровском соборе, рядом с его матерью. А может, младенец вовсе не появлялся на свет?
– Сядь и закрой глаза, а потом записывай то, что увидишь… – прошептал призрак.
Пальцы Макария сами схватили перо, и на желтоватую монастырскую бумагу легла первая неровная строчка…
Раздался стук в дверь. Фигура Авеля исчезла, растворилась в воздухе. Монашек вскочил, поспешно свернул листок, на котором писал, и сунул в потайное отверстие между камнями. Он давно заприметил эту дыру в кладке, в самом низу стены, там, где она соединяется с полом. Видать, кто-то из его предшественников использовал тайник для своих целей. Движимый неуемным любопытством Макарий залез туда и нашел пару серебряных монет и полуистлевший кожаный шнурок.
– Эй, брат! – позвал из-за двери Феодосий. – Просыпайся! Пора ко всенощной!
Молодой инок открыл глаза и ничего не увидел. Свеча давно погасла, в келье стояла кромешная тьма. Было слышно, как за маленьким оконцем шумит дождь.
– Макарий! – взывал из коридора старый монах. – Братия идет на службу…
«Я спал! – догадался тот. – Это был сон! Хвали, душа моя, Господа!»
Он быстро поднялся, поправил рясу и пригладил волосы.
– Иду, брат Феодосий…
Глава 13
Москва. Наше время
– То есть ты хочешь сказать, что на жизнь Тарханина покушались из-за Ульяны? Да ну! – усомнился Матвей. – Какой смысл убивать бывшего одноклассника?
– Чтобы тот не докучал ей, – неуверенно вымолвила Астра. – Не лез туда, куда ему не положено. Чтобы ничего не вынюхивал…
– Не проще было бы увезти куда-нибудь эту Ульяну, если уж она такая секретная?
– Не возьму в толк, в чем заключается эта секретность. Живет себе молодая женщина, никого не трогает, ничем предосудительным не занимается…
– Может, как раз наоборот? Занимается? Она журналистка, пишет статьи… Мало ли, о чем? О наркомафии, например. Или о коррупционерах! Журналисты часто становятся жертвами тех, кого разоблачают…
Матвей сам не верил в то, что говорил. Образ жизни Ульяны Бояриновой никак не подразумевал такой профессиональной активности. Он вообще не представлял, на какую тематику ее статьи. О кулинарии, что ли? Или о психоанализе одиночества?
Они перерыли Интернет в поисках материалов, принадлежащих перу Бояриновой, – тщетно – и пришли к выводу, что дама издается под псевдонимом.
– В данном случае жертвой стала не Ульяна, а престарелая Антонина Горелкина, – возразила Астра. – Второй жертве удалось спастись чудом. Я имею в виду Тарханина. Кстати, какого ты мнения о нем?
Выходной день они решили провести за городом, на природе. Посидеть у костра, пожарить на огне свиные ребрышки и, как водится, обсудить ход расследования.
– Он не так прост, – сказал Матвей, укладывая ребрышки на сетку. – Явно чего-то недоговаривает.
– Его действительно интересует Ульяна…
– Ты приняла за чистую монету его сказку о «двойнике»?
– Не совсем. Бесспорно одно: их с Ульяной что-то связывает…
– И это не школьная любовь, – подхватил Матвей. – Я угадал твою мысль?
– Почти…
Они будто играли в пинг-понг, перебрасываясь вместо целлулоидного мячика фразами. Это было увлекательно и забавно.
– Тарханин живет не по средствам, – заявила Астра.
– Берет взятки?
– Вряд ли. У его отчима – бизнес, правда, по московским меркам пока скромный.
– И тот делится с пасынком?
– Почему бы нет? Борисов навел справки. Игорь Тарханин считается более-менее порядочным чиновником, старается не использовать служебное положение. Если что-то и берет, то изредка и осторожно. С волками жить, по-волчьи выть.
– Зуб даю, что Игорь Сергеевич во всем проявляет разумную осторожность. С Ульяной он тоже не форсирует события.
