Уборщица обрадовалась возможности посудачить:
– Он все грозился в монастырь податься, да так и не решился. Грешен, видать, был. Бог-то его и не принял в святую обитель. Он же бобыль бобылем, Васька! Ни жены, ни детишек – один жил, неприкаянный. Все через свою угрюмость!
В ее голосе прозвучало досадное сожаление. Уж не пыталась ли пенсионерка окрутить бывшего реставратора? А тот не поддался – отсюда и досада.
Астра прикинула в уме, сколько сейчас исполнилось бы покойному Тарханину. Выходило, что шестьдесят восемь лет. Уборщица выглядела помоложе, но вполне подходила ему в подруги жизни.
– Что, он всегда такой молчун был?
– Смолоду-то нет… На стройках работал, в комсомольской бригаде, потом клубом заведовал. На танцах такие кренделя выписывал! – пенсионерка заулыбалась, стеснительно прикрывая губы ладошкой. – Он мне еще тогда приглянулся…
Проговорившись, она сразу подобралась и отвела глаза. Негоже откровенничать при чужих людях. Тем более в ее возрасте про любовь вспоминать.
– Почему же Василий не женился?
– Поговаривали, была у него тайная зазноба… да не склеилось у них…
– В музей вы его устроили? – догадалась Астра.
– Я, по старой памяти. У нас смотрителей не хватало. Молодые не хотят идти, потому как платят мало, а Ваське в самый раз. Он болеть сильно начал. Куда ему по лестницам карабкаться, кирпичи таскать, ведра с раствором? Пришлось из бригады уходить, а на одну пенсию-то не протянешь. Печенка у него слабая оказалась, хотя он сроду не пил… Не то чтобы совсем не брал в рот – раньше пропускал рюмочку по праздникам, но не так, чтобы печенку загубить. Вон, алкаши бутылями хлещут и хоть бы что… Я думаю, его болячка внутри сидела, в душе, грызла его, ела поедом, пока не доконала совсем.
– Какая такая болячка?
Уборщица сокрушенно развела руками:
– Кабы знать-то?! Васька сам чувствовал, что ему душу облегчить надобно, от того и искал утешения в молитвах, по святым местам ходил, у преподобных старцев совета спрашивал. Видно, не мог он покаяться в грехах, очиститься от скверны… А все-таки Бог его помиловал, послал легкую смерть. Дровами его засыпало. Доктор мне сказал, что Васька быстро кончился, без мучений. К нему как раз племяш приезжал из Москвы, было кому похоронить по-человечески. Знаете, после выяснилось, что Василий деньжата имел. У нас народ деревенский, дотошный, ничего от них не утаишь, но про Васькины деньги никто слыхом не слыхивал. Я до сих пор не могу поверить! Откуда он их взял-то? Видать, нечистые те денежки…
– Почему же обязательно нечистые?
– Стали бы вы прятать честно заработанное? – прямо спросила она. И сама ответила. – Не стали бы! У Васьки крыша на доме текла, забор покосился, а он все сетовал: починить, мол, не на что. Я потом думала, уж не приключилось ли у него чего с мозгами от болезни? Бывает же такое?
– Бывает, – подтвердила Астра. – А как Василий стал реставратором?
Уборщица наморщила лоб, вспоминая дела давно минувших дней.
– Надоело ему в клубе сидеть на бобах, – сказала она. – Захотелось больше заработать. У нас потихоньку начали церкви восстанавливать, вот Васька туда и подался. Потом в Москву его направили, учиться…
– Чему учиться? – не понял Матвей.
– Этому самому – как камни по-старинному ложить, как стены штукатурить правильно… Раньше ведь на века строили, не то что сейчас!
– Как в людях все это сочетается? Был комсомольцем, клубной работой занимался, и вдруг в религию ударился, в монастырь собирался уйти…
– Никакого дива тут нет, – вздохнула уборщица. – Жизнь одних гнет, других ломает, а третьим преподносит дары на блюдечке с золотой каемочкой. Будто скатерть-самобранка! Васька невезучим оказался, сломался он. Думаю, деньги грязные его сгубили, от них он и заболел. Спасения искал, грехи замаливал, а с деньгами теми расстаться не смог. И не воспользовался, и не отрешился…
Она замолчала, пригорюнившись. В музее стояла тишина, нарушаемая только чьими-то шагами в глубине залов.
– Значит, в жизни Василия произошел перелом? – спросила Астра. – Из веселого, компанейского парня он превратился в нелюдимого и мрачного человека?
– Да, так и случилось…
– А когда он переменился? В каком году?
– О-о, милая! – всплеснула руками пожилая дама. – Сколько воды утекло! Разве упомнишь?
– Вы постарайтесь, это очень важно, – умоляюще произнесла Астра. – Может, вам запомнилось какое-то событие, связанное с Василием, или необычное происшествие, о котором говорил весь Суздаль…
Уборщица разволновалась. Прошлое все еще отзывалось в ее сердце тоскливым недоумением и болью. Она стояла, глядя прямо перед собой, и теребила пуговицу синего рабочего халата.
– Событие? Вроде ничего такого… У меня, родимые, большая семья, семеро по лавкам! Я, чтобы их прокормить, всю жизнь как белка в колесе крутилась. Муж у меня на заработки уехал, да и был таков. Несерьезный мужик попался. Одна детей поднимала. Не до сплетен мне было, не до слухов!
– Выходит, ходили какие-то слухи про Василия?
– Ну, ходили… что он бабу себе нашел, сох по ней… но до женитьбы не дошло. Это теперь-то я понимаю: не мог Васька жениться, ни на мне, ни на ком другом. В нем уже болезнь сидела, не в теле, – в душе. А в черной душе любовь не уживается…
– Вы его любили?
– Любила, не любила… какая теперь разница? Вышла замуж, детишек нарожала, они – вся моя отрада. А Васька теперь нам неподсуден, он перед Богом ответ держит. Я порой пойду в храм, поставлю свечечку ему за упокой, и мне легче становится. Может, мои молитвы ему на том свете помогают…
– Что за женщину нашел Василий? Она здешняя?
– Чего не знаю, того не знаю. Врать не буду. Ой, заболталась я тут с вами! – спохватилась уборщица. – Лясы точу, а работа стоит!
Она схватилась за тряпку, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
– По-моему, нам здесь больше делать нечего, – шепнул Астре Матвей.
Они вышли из музея. Над ближайшей колокольней плыли облака. Стволы берез, освещенные полуденным солнцем, казались золотыми.
– Надо было показать Василисе фотографию Ульяны, – вдруг сказала Астра.
Матвей скептически хмыкнул.
– Зачем?
– На всякий случай.
– Давай вернемся, покажем…
– Не сегодня.
У нее из головы не шли слова бывшей домработницы. Она думала, какая связь существует между Василием Тарханиным и Николаем Бояриновым?
Напоследок Василиса вспомнила, что в ее обязанности входило доставать корреспонденцию из почтового ящика Бояриновых. Как-то раз она обнаружила там странный конверт. На нем не было никакого адреса, только напечатанное имя получателя: Николаю. И внутри как будто семечки насыпаны…
