– Эрик… – позвал его женский голос.
Почудилось?.. Голос прозвучал громче, прямо из-за куста.
– Эрик!
– Кто здесь?
Язычок пламени зашипел и погас. Жасмин всколыхнулся, с него полетели брызги. Эрик выронил зажигалку…
– Это я, Маняша…
Ослышался он, что ли? Из-за куста показалась бесформенная фигура. Эрик не сразу узнал в ней женщину, одетую в непромокаемый плащ с капюшоном. В чем еще она могла прятаться здесь в саду под дождем?
– Хорошо, что у вас нет собаки, – с робкой улыбкой вымолвила она.
Старая овчарка Чанга умерла в прошлом году, и мать Эрика не соглашалась взять новую. Они привыкла к Чанге и не могла представить на ее месте другого пса.
Женщина в плаще сделала пару шагов вперед, повторила:
– Это я… Прости, что без приглашения. Мне было некуда идти…
Молодой человек зачерпнул из бочки воды и плеснул себе в лицо. У него галлюцинации. После такого сумасшедшего дня психика сдает.
– Мне ужасно холодно, – вымолвила женщина. – Просто зубы стучат. Ты не впустишь меня в дом?
Глаза привыкли к темноте, и он уже смог рассмотреть ее нос, губы и подбородок. Это вправду Маняша, или ему кажется? Откуда она взялась? Недавно выяснилось, что ее увезли в Москву… О, черт!
– Разве ты не в Москве? – брякнул Эрик.
– Я все расскажу, только дай мне согреться! Сухие носки и стакан горячего чая у тебя найдутся?
Она была очень бледна, плащ блестел от воды. Сколько она простояла тут, ожидая, когда он придет домой? Час, два… больше?
Эрик ожесточенно кивнул и торопливо зашарил по карманам в поисках спичек. Искать в темноте зажигалку – пустое дело. Тоненький фирменный коробок из кафе Гостиного двора отсырел. Нечего было и думать зажечь спичку.
Эрик провозился с замком минуты две, затылком ощущая напряженный взгляд женщины. Он запутался в именах и фамилиях, в племянницах и секретаршах – не знал, как ее называть. Верить ли ей вообще?
В веранде пахло рогожами и краской для пола. В выходные Эрик занимался ремонтом.
– Входите…
Женщина скользнула в дверь и остановилась у порога. С ее плаща капало. Старший лейтенант включил свет, прищурился… Она сбросила плащ и поискала глазами вешалку.
– Давайте сюда!
– Ты весь мокрый…
– Нам нужно переодеться, – сказал Эрик, искоса поглядывая на нее. – Снимайте туфли…
Она была похожа на Маняшу, только одета и причесана по-другому: в вязаной кофте с большими пуговицами и узких брюках, волосы собраны сзади в узел. Покойный Николай Порфирьевич не потерпел бы такого «фасона». Знает она или еще нет?
С ее туфель натекли лужицы. Она босиком прошла за Эриком в большую комнату, разделенную печью на две половины. Такая вот кухня-гостиная в русском деревенском стиле: бревенчатые стены, пучки сухих трав, длинный стол, покрытый домотканой скатертью, неизменная герань на подоконниках. Тепло, уютно. Печные изразцы яркие, с петухами и крупным узором. В правом углу кухни – современная плита, чайник, электрический самовар.
– Сейчас вскипячу воду… – пробормотал Эрик.
Непонимание происходящего сковывало его, он даже забыл, что рубашка прилипла к телу, а штаны хоть выжимай. Женщину сотрясал сильный озноб.
– Я все объясню, – выдавила она, обхватив себя руками за плечи. – Только чуть-чуть согреюсь…
Глава 31
Ульяна решила заночевать в гостиной – в свою комнату, расположенную рядом с дядиной спальней, отказалась идти наотрез. На первом этаже, мол, не так страшно, и окна зарешечены. Гостям предложила занять соседнюю комнату – домашнюю библиотеку.
В комнате, куда Ульяна провела гостей, стоял раскладной диван, шкаф и кресло-качалка. На стене висели картины, написанные маслом, – пейзажи Суздаля. Вид на Каменку с монастырской башни, синие купола Рождественского собора, желтые березы на пригорке вокруг низкой церквушки…
Гости не собирались спать. Не для того они остались в доме Бояринова. Когда Ульяна угомонилась в гостиной, и перестали раздаваться ее тревожные шаги и вздохи, они выключили свет. Их комната находилась рядом, через стену. Дверь Матвей решил не закрывать.
– Думаешь, убийца может сунуться сюда? – глядя в залитое дождем окно, спросила Астра.
– Почему бы нет?
По садовым дорожкам бегал Лютый, что-то обнюхивал, кого-то ловил. Листва на деревьях казалась черной, блестящей.
– Он лягушек ест, – передернуло ее. – Фу, гадость!
– Это для тебя гадость, а для него – деликатес.
Матвей лежал на спине и прислушивался к звукам за окном. Кто знает, где сейчас преступник? Что у него на уме?
– Ты веришь этой Ульяне? – спросил он.
– Скорее да, чем нет… Меня больше волнует, куда подевалась Маняша. На телефонные звонки она не отвечает, значит, что-то изменилось. Надеюсь, она жива и здорова.
– Я тоже надеюсь. Телохранитель, вероятно, связывался с Бояриновым… Интересно, он знает, что его работодателя убили? Из-за чего вообще весь сыр-бор?
– Пчелы…
– Ты шутишь?
– Тарханин получил в конверте мертвых пчел, и где он теперь? На том свете. По словам Василисы, Николаю Порфирьевичу прислали то же самое…
Матвей молча смотрел, как плавают по потолку тени.
– Тсс… тихо! Кажется, машина едет…
– Мимо…
Они переговаривались шепотом, чтобы не разбудить Ульяну, если та уснула. Завтра ей предстоит трудный день: увидеть убитого Николая Порфирьевича, отвечать на вопросы следователя…
Эрик обещал пока никому не говорить о Маняше. «Если меня прямо спросят, кто она, тогда придется сказать правду. Если не спросят…» Кому придет в голову спрашивать о том, что и без того известно? Кто, кроме воспитанницы-секретарши, может жить в доме потерпевшего?
– Кто же убийца? И чего он добивается?
– Ему нужны пчелы, – ответила Астра. – Золотые пчелы Меровингов.
– Из могилы короля Хильдерика?
– Нет, что ты? Сабуров же говорил, что захоронение Хильдерика в Турнэ раскопали в середине семнадцатого века… точнее, в 1653 году, и ничего из сокровищ не пропало. Золото франков было украдено неизвестными много позже, уже после коронации Наполеона. По одним источникам, оно хранилось во французской Национальной библиотеке, по другим – в Парижском музее медалей и монет. Между прочим, подробное описание франкских реликвий, сопровожденное рисунками, осталось благодаря врачу правителя Нидерландов Жан-Жаку Шифле. Я в Интернете прочитала, на сайте одного из кладоискателей. Этим людям можно доверять.
