— Главный маршал Митрофан Иванович Неделин погиб в конце октября минувшего года при испытании нового изделия на полигоне Байконур. Обстоятельства катастрофы еще не стали достоянием командного состава ракетных войск, но я могу доложить вам, что взрыв ракеты Р-16 на пусковом столе произошел по причине сбоя в работе бортовой электросистемы изделия. Погибло несколько десятков человек, в том числе и Главком ракетных войск Неделин. Я хорошо знал Митрофана Ивановича и очень сожалею о происшедшем.
На этой грустной ноте полковник Колосов закончил совещание. Вместе с командиром полка он заехал на боевой комплекс 1-го дивизиона, поблагодарил капитана Алексеева за образцовый порядок в штабе подразделения и в солдатских казармах и вернулся в Шауляй. Расставаясь, командир дивизии впервые сообщил полковнику Корнееву, что в Главном штабе ракетных войск прорабатывается вопрос о строительстве боевого шахтного комплекса для изделия Р-12В и формировании в его полку третьего стартового дивизиона. С этой целью ближе к лету ожидается приезд в дивизию специалистов Центрального проектного института из Москвы для проведения изыскательских работ на местности.
А на следующий день после совещания замполит Тимохов преподнес капитану Алексееву приятный сюрприз. Павел Николаевич сообщил командиру дивизиона о том, что техник-лейтенант Краснов, один из лучших операторов-наводчиков, намерен в наступившем году стать слушателем ракетного факультета артиллерийской академии имени Дзержинского.
Андрей Степанович одобрил, конечно, намерение молодого офицера, посоветовал ему, как лучше всего организовать подготовку к вступительным экзаменам. Командир дивизиона и сам в глубине души замахивался на учебу в академии Генштаба… Кто в тридцать лет не мечтает покорить еще одну, прежде казавшуюся недоступной, вершину?
Глава 5
Несчастный случай
1
27 августа, вскоре после успешного запуска на орбиту Земли Белки и Стрелки, Сергей Павлович возвратился с Байконура в Москву и утром, без предупреждающих звонков, появился у Келдыша. Увидев вошедшего Королева, вице-президент Академии наук понял, что надо быть готовым к серьезному разговору, поскольку так просто «главный ракетчик» страны никогда у него не появлялся. Все же Келдыш начал с заслуженных поздравлений. Он даже обнял Главного конструктора:
— После беспроблемного возвращения Белки и Стрелки, Сергей Павлович, тебе уже никакая математика не нужна!
Главный конструктор крепко пожал ему руку и возразил:
— Напротив, Мстислав Всеволодович. За тем и приехал, что требуется все как следует просчитать.
— Что именно? Поделись, — Келдыш был само внимание.
— Понимаешь, возникла, на мой взгляд, заманчивая идея — осуществить орбитальную систему с искусственной тяжестью.
— Как ты мыслишь это практически?
— Корабль отстыковывается от носителя, но не расстается окончательно с его третьей ступенью. Соединенная примерно километровым тросом с кораблем, третья ступень будет оснащена небольшими боковыми двигателями для периодической выработки силовых импульсов. За счет вращения системы «корабль — третья ступень», по моему мнению, внутри спутника должна возникнуть искусственная тяжесть.
— Что она даст тебе? — продолжал уточнять ситуацию «главный теоретик космоса».
— Она упростит процесс адаптации человека к условиям невесомости, — твердо ответил Королев.
— Ну и пусть упрощает, но при чем тут Келдыш?
— При том, Мстислав Всеволодович, что наши разработчики хотят услышать альтернативную точку зрения Академии наук на предмет, имеет ли смысл заниматься этим направлением.
— Сколько будет весить километровый трос, Сергей Павлович?
— Много… Свыше двух тонн.
— Значит, его надо считать в качестве полезной нагрузки?
— Конечно, надо приплюсовывать к весу спутника.
— Тогда у тебя не хватит мощности двигательной установки.
— Правильно, у «семерки» может не хватить, а у «девятки» хватит. Я в этом уверен.
— Понятно, Сергей Павлович. Тут надо все продумать.
— Думай, Мстислав Всеволодович. По времени не тороплю, но прошу выработать четкую позицию Академии наук на проблему.
— Раз космонавтам надо, выработаем, — согласился Келдыш.
Но Главный конструктор, будто не слыша этих слов собеседника, продолжил свой монолог:
— Да, искусственная тяжесть будет в десятки раз уступать земной, но и за нее будет резон побороться, если мы убедимся, что она позволит расширить спектр исследователей космоса.
Тут же вице-президент Академии наук спросил о перспективе:
— Что еще на подходе, Сергей Павлович?
— Оцениваем возможности покидания космического корабля на орбите, и не только вынужденного, но и с научными целями.
— Подумать, какой замах. Но, полагаю, выход в открытый космос будет еще не скоро?
— Так кажется сегодня, Мстислав Всеволодович. Эта необходимость может возникнуть после первых же орбитальных полетов людей, и тогда начнется неизбежная в таких случаях спешка.
— Я недавно прочитал, Сергей Павлович, что у британского премьера Черчилля во время войны ежедневно рождалось три-четыре новых идеи, из которых заслуживающими внимания были одна или две.
— Черчилль, Мстислав Всеволодович, политик, а мы — практические работники. Смысл всей моей деятельности в том и состоит, чтобы постоянно озадачивать то Кузнецова, то Пилюгина, то Рязанского новыми, прогрессивными идеями.
— Это завидная у тебя черта, Сергей Павлович. А чем собирается порадовать нас Янгель?
— Михаил Кузьмич готовит к летным испытаниям очень важное для ракетных войск новое изделие. Я собираюсь побывать на Байконуре по этому случаю в октябре.
— Тогда поздравишь Михаила Кузьмича с успехом и от меня.
— Поздравлю, если испытания получатся, как надо. У нас пока что ничего нельзя загадывать заранее.
— Что ты имеешь в виду, Сергей Павлович?
— Наш майский «прокол», Мстислав Всеволодович. Полет ведь прошел хорошо, а на спуске получили неприятный сюрприз, перечеркнувший несомненную удачу.
— Но Белка и Стрелка все поставили на свои места?
— Пока да, но свыше трех месяцев пролетело впустую.
— Не огорчайся, без неудач в новом деле не обойдешься.
Почти два месяца, до конца октября, пролетели для Главного конструктора, как один день. Королев не смог отлучиться из Москвы, чтобы поприсутствовать на испытаниях ракеты Р-16, нового изделия Янгеля. Своей работы набралось невпроворот. Его ближайшим замам, Мишину и Бушуеву, порой казалось, что «великий оптимист» уже окончательно пережил майскую неудачу, когда «живность» погибла вместе с кораблем в плотных слоях атмосферы. Тогда система ориентации не обеспечила нужного направления тормозного импульса и не смогла правильно сориентировать корабль. Он оказался в положении, чуть ли не противоположном расчетному. Тормозной двигатель сработал не на торможение, а на дополнительный разгон. Вместо спуска к Земле корабль, разогнавшись, вышел на более высокую орбиту.
