Вчера состоялись выборы президента Чечни. Проголосовало более 80 % избирателей. Серьезных ЧП не было. То, что выборы прошли спокойно, вполне объяснимо: реальных противников у Ахмата Кадырова не было.
Попасть к Ахмату Кадырову перед выборами было практически невозможно. Делегация за делегацией входит в его дом в Центорое, еще несколько человек ждут личной аудиенции во дворе. Наконец господин Кадыров, в шапочке и темном пиджаке, появляется во дворе, провожая группу молодых мужчин, чем-то неуловимо похожих. Мужчины проходят мимо рослых парней из «Альфы», наблюдающих за посетителями, и исчезают за воротами. После этого кандидат минут двадцать общается с десятилетним танцором Мансуром Мусаевым, которого в Чечне называют вторым Махмудом Эсамбаевым и которому необходимо ехать в Москву на лечение. Мансур – беженец и живет в Ингушетии, а в Центорой он приехал вместе с мамой. Мама говорит, что Ахмат Кадыров – спонсор ее сына и что в августе Кадыров выделил $13,5 тыс. для поездки Мансура на международный фестиваль в Кейптауне; мальчик победил и стал лауреатом фестиваля.
– Я загадал два желания, – говорит мальчик, одетый в черкеску и папаху, своему спонсору, сидящему рядом. – Чтобы я победил на фестивале и чтобы Ахмат-хаджи победил на выборах.
Господин Кадыров смеется и говорит Мансуру, что папаху тот носит неправильно, а надо носить так, чтобы уши не торчали. Потом, выслушав Сациту Мусаеву, достает стодолларовые купюры, отсчитывает и отдает ей деньги.
– Ему в Америке предлагают учиться, – говорит женщина и показывает на сына.
– Зачем тебе в Америку? – обращается к мальчику Ахмат Кадыров. – Выучишься в Чечне, мы тебя в хороший институт устроим. А потом и в Америку можно.
– И вот так целый день, – говорит кандидат, проводив гостей. – И мирные, и чиновники, и боевики приходят.
– Предпоследние ваши гости – боевики? – спрашиваю я.
– Это люди Гелаева. Они хотят легализоваться и мирно жить. Переговоры с ними давно велись, и вот они пришли. Говорят: «Ахмат-хаджи, мы обеспечим мирные выборы в Урус-Мартановском и Ачхой-Мартановском районах. Выстрелов не будет, обещаем». Я сказал им: «Хорошо, давайте посмотрим. Если вы мне поможете, я тоже помогу».
– Как вы им поможете? Легализуете их?
– Легализую. А какой еще может быть вариант? Люди не хотят воевать, они хотят мира, надо им помочь.
Всю ночь в Грозном шла перестрелка. Стреляли из автоматов и подствольных гранатометов. Журналисты, ночующие на территории правительственного комплекса, обсуждали, стоит ли наутро вообще выходить в город. Накануне всех потрясло известие о смерти водителя съемочной группы телеканала «Новые коммуникации» Саид-Махмуда Заурбекова – его машину расстреляли в центре Грозного неизвестные. Ходили неясные слухи о том, что охотились на самом деле за самой съемочной группой, которая в поисках эксклюзивов передвигается по Чечне без сопровождения. О том, кто охотился и за чем, можно было только догадываться. Во всяком случае, эта ситуация оказалась на руку всевозможным сотрудникам правительства и администрации Чечни, попытавшимся приструнить слишком самостоятельных журналистов: «Ситуация очень сложная, не советуем вам завтра покидать территорию правительственного комплекса без сопровождения».
Тем не менее утром все, что смогли предложить СМИ работники всевозможных пресс-служб, ограничивалось поездкой в Центорой, где в десять утра господин Кадыров должен был опустить свой бюллетень в избирательную урну, и сопровождением премьера Чечни Анатолия Попова, направляющегося туда же. Поэтому в Октябрьский район Грозного – туда, где ночью и была перестрелка, мы отправились своим ходом.
Главная улица Грозного – проспект Победы – словно вымерла: на улицах нет людей, не ездят машины и вообще очень тихо. Самое оживленное место на проспекте – рынок, но и здесь сегодня ни души: еще накануне торговля в городе была запрещена.
На улице 8 Марта в здании библиотеки для слепых расположился 393-й избирательный участок. У этого квартала в Грозном печальная слава. Во время войны в подвалах нескольких домов на этой улице от бомб прятались старики из республиканского центра слепых. Многие из них так и не вышли из этих подвалов. Слепой Увэйс Ногмурзаев помнит все, что с ним было зимой 2000-го, и всех, кто погиб. Но он не хочет об этом вспоминать. Увэйсу 53 года, он глубокий старик. На избирательный участок его привели товарищи. Он и сам хотел проголосовать, тем более что живет двумя этажами выше избирательного участка, в разрушенной пятиэтажке, да боялся, что не дойдет.
Я спросила Увэйса, за кого он голосовал. – За Бугаева, – сказал мужчина. – Мы уже месяц с соседями решали, за кого голосовать. И решили, что это достойный человек. Он бывший обкомовский работник. Он со стажем. Мне его речи нравились. Он ведь при Завгаеве работал.
– А при Завгаеве жилось хорошо?
– Жилось лучше, чем сейчас. Но Завгаеву не дали работать. Да и Кадырову не дают.
– Как вы думаете, кто пройдет из кандидатов?
– Думаю, что Кадыров. Почему? Не знаю. Так мне кажется.
К нам подходят еще двое пожилых мужчин.
– А вы не знаете, почему Кадыров пройдет? – сердито спрашивает один из них, Муса. – Да уже давно решили, кто пройдет!
– Если Кадыров пройдет, ему все равно придется порядок наводить, – примирительно говорит третий, Увэйс Джадаев. – Такое доверие оказано, ему деваться некуда.
– Вот бы дом побыстрее построили, – говорит слепой. – Вода привозная, покупаем воду. Топить нечем. Холодно, буржуйки не у всех есть.
– Эх, не скоро здесь порядок будет, – машет рукой Муса.
Мужчины берут под локти слепого и уходят к своему разрушенному дому.
Милиционеры, охраняющие участок, говорят, что только старики в Грозном ничего не боятся.
– Они свое отжили, – объясняет майор Султан Шаипов. – А молодежь боится. Не все решаются сюда прийти.
Султан потягивается, резко выдыхает и говорит:
– Одиннадцатые сутки мы на ногах. Еще бы день простоять да ночь продержаться.
У избирательного участка вижу молодого парня. Он внимательно разглядывает входящих.
– А вы за кого голосовали? – спрашиваю у парня.
– За Яндарбиева, – смеется он. – Не хочу ничего говорить, а то меня убьют.
И при этом смеется. Минут через пять сам подходит ко мне:
– Напишите, что за Кадырова голосовал.
– Почему за Кадырова? – удивляюсь неожиданному ответу.
– А что, там кто-то еще был? – зло говорит парень. – Кого там вы еще за кандидатов считаете? Их двое было, Сайдуллаев и Кадыров. А теперь один остался.
Я оглядываюсь на здание, на двери которого сиротливо белеет листок – обращение главы Чечни Ахмата Кадырова к президенту Путину и директору ФСБ Патрушеву с просьбой разобраться с военными преступлениями в Чечне. Между листком и дверью втиснута небольшая записка: «Пропали без вести. Помогите найти». И две фамилии пропавших.
